Записки Кота Босиком. Николай Боярчук

то, что хватит типа на меня глазеть, родители, а водки наливайте и бычок подкурите, не видите что ли, потух! А вы, растяпы, младенца своего совсем не наблюдаете! Ять вашу за ногу! Видала, откудава она есть пошла фантазия?

      Василёк, конечно, сразу понял, что имела в виду Иоанна, скептически так относясь к его полуночному бреду: про опыт и отточенную фантазию она спросила с намёком на прошлые Василькины похождения в Интернете и его умение ловко пудрить мозги доверчивым и невинным девушкам. И потому он не без досады к прежним своим словам добавил ни к селу, ни к городу:

      – Все зависит от зависимости, и в зависимости от… – а потом, подумав, добавил совершенно нейтрально. – Очень чту Красную книгу… Читаю и сам краснею – что творится! Народ совсем озверел! Всю живность потрошит и изничтожает!

      Кто-то подумает, что Василька у меня – идиот. Не скажи! Он – нормальный, а если что не так, валите на меня. Вот сегодня мне вспомнился чужой ребенок. Не помню деталей, не помню, как и где и когда я видел его, но вот запомнился образ: ребенок совсем ребенок, мальчишка ли, девчонка, вот к случайному прохожему обратился с каким-то глупым детским вопросом. А тот, тронутый вниманием и просьбой ребенка, что-то захотел, было, ответить ему и не так, что агрессивно, наоборот, радушно взмахнул руками, прихлопнул громко ладошками и присел на корточки. Но ребенок, неверно растолковав этот жест и отзывчивость прохожего, вдруг шарахнулся и сделал такой ужас на лице и такую мольбу не трогать его и пощадить… Я и сейчас могу заплакать и уже плачу! Вы когда-нибудь видели лицо испуганного ребенка? И того, кого бьют? У него глаза вырезаны на небе! А вам всё смешно.

      Василька в сердцах бросил переписку с Мари. Он сухо ей начертал: «пока скучаю». И пошел покурить. А она ответила:

      – Получилось смешно. Пока скучаю. А потом не буду.

      Василь вернулся, прочел, хмыкнул.

      – Мне нравится, что ты такая смешливая и умеешь читать все шиворот навыворот и наоборот.

      – Аха! Красавица, значит! – Иоанна изобразила улыбку.

      – Угу, – всё ещё бурчал Василь, – Она – красавица, сидит и курит, курит и сидит. А он, гад, летает!

      – Да, не курю я… давно уже! Ну, и самокритичная я, если по чесноку. Поэтому нет! Не красавица. А я про душу…

      – А душа все-таки красивая?

      – Мне нравится…

      – Значит, гармония! Вот только с внешностью – самокритичность чего-то возражает. Душит свободу самовыражения. Например того же носа. Ну, и что, что он слегка длинноват? Правда же? Или там ноги… Это, с плоскостопием они и не в ту сторону друг от дружки иногда смотрятся, или уши – такие душевные, в разные стороны висят. А эта самокритика никак не хочет видеть их неповторимости! – Василька можно было понять.

      Он хотел увидеть Марихуанну воочию, он ожидал, что она сейчас же начнёт с ним спорить и доказывать нечто совсем другое и, например, про ноги свои сообщит, что они у неё нормальные и даже длинные, от ушей, значит. Но он не знал, как же передать ей о своем желании, потому продолжал пороть чепуху:

      – Пока я не