Отголосок: от погибшего деда до умершего. Лариса Денисенко

Франц назвал спроектированный им центр современного искусства «безголовым и сутулым импотентом, который, собственно, находится в гармонии с современным искусством, которое тоже давно не поднимало головку», Манфред заявил (выдал), что одна половина людей, у которых есть потребность портить жизнь другим, идет в тещи, а другая – в журналисты. Лично мне этот диковинное здание напоминало голову павлина с короноподобным хохолком и клювом, но, честно говоря, на фигуру безголового мужчины с опущенным фаллосом это тоже было похоже.

      «Это Грюнвальд Штросс. Архитектурное посмешище. И снова я под ним, как это противно». «Ну, это же не буквально», – хмыкнула я. Манфред вздрогнул. «Я не хочу терпеть от тебя такие шутки! Сама подкладывайся под него буквально! Он умудрился испоганить мой триумф. Выиграл я. Он к этому конкурсу не имел никакого отношения. И что я вижу на обложке? Эту наглую рожу».

      Бриг принесла кофе. «Показать тебе свадебные фотографии?» – поинтересовалась она. Очевидно, Грюнвальд Штросс ее совсем не волновал. «А внутри они дали огромное интервью с этой бездарью. Кому нужны твои свадебные фотки, Бриг? Они же каждый раз одинаковые!» – никак не мог угомониться Манфред. Бриг едва повела бровями.

      «Я бы хотела, чтобы вы присели». Они расположились таким образом, что было заметно – до моего визита они успели поссориться и теперь сидели на расстоянии друг от друга. Бриг в кресле-маяке. А Манфред спикировал ко мне, на скалу. «Даже не знаю, с чего начать. Вчера ко мне пришел Олаф». «Кто-то оставил нам наследство?» Манфред хохотнул. «Представь себе». Тут он мне помог. «Кто?» «Отец отца». «Он сбросил награбленные сокровища русских царей на парашюте, а сейчас кто-то добропорядочный это нашел и хочет отдать нам, чтобы мы это торжественно передали русскому посольству?» «Не совсем. Он позавчера умер в сумасшедшем доме, здесь, в Берлине, и оставил нам хасидскую шляпу, Библию, самоучитель иврита, бело-голубую папку и несколько рисунков». Я понимала, что Манфред не начнет прыгать от радости, да и сознание вряд ли потеряет. Но не ожидала, что он будет спокойно хлебать кофе и смотреть на меня в ожидании продолжения этой увлекательной истории. О, я знала этот взгляд с детства. Отец уже уповал на то, что мы сейчас уснем и не нужно будет нам читать новую сказку, и тут Манфред открывал блестящие глазки и требовал продолжения.

      «Сегодня я была на его кремации. Видела его в гробу. Странно одетого В разных ботинках, разных носках и с разными пуговицами!» Возможно, это его расшевелит. «А почему нам никто не сказал?» Манфред потянулся за мафином с изюмом. Это уж слишком. «А почему это ты такой спокойный? Ты что-то знал?» «Прекрати на меня так смотреть! – возмутился мой брат. – Ничего я не знал. О чем я должен был знать?» «О деде». «О деде я ничего не знал. Правда, читал как-то у тетки одно дедово письмо. Из Украины. И все». «Тогда почему ты так спокоен?» «А что мне, плакать? Ты вытаскиваешь откуда-то деда, рассказываешь о его еврейском фетишизме, что мне, по-твоему, нужно делать? Терять рассудок?» «Потерять рассудок ты еще