Ведьмин Сын. Дурак

зелёно-синее море. Мой взгляд гулял по прекрасному пейзажу будто сошедшему с кисти Тёрнера, если бы у того хоть раз в жизни было хорошее настроение, и внезапно остановился на небольшой полоске суши внизу – я увидел семью. Маленький мальчик лежал под сосной, около него горел небольшой костерок, который кормил ветками худощавый бородатый мужчина в ярко-красных плавках. Поодаль от них, скрестив ноги по-турецки, сидела молодая женщина в бежевом купальнике, раскладывающая на белом отрезе ткани еду, а по литерале, оставляя за собой глубокие следы в мокром песке, шёл ещё один мужской силуэт, явно полнее, обладавший курчавой бородой и держащий в руках где-то найденный им лист жести.

      Встаю и тихо крадусь по склону вниз, скрываясь за камнями и кустами можжевельника – мне не хочется спугнуть их покой. Ложусь животом на горячий камень, нагретый лучами морского солнца, скрытый от наблюдателей кроной ниже растущей сосны, и смотрю, как они смеются. Лист жести закрепляется над костром, и на него кидают свежую рыбу – я вспоминаю, что это была кефаль.

      Мальчик сидит и его Никто играет на флейте, а мама с папой танцуют возле костра, высоко задирая ноги. То ли камень солёный от морского ветра, который нет-нет, да занесёт сюда брызги особо высоких волн, то ли я плачу. Ветерок доносит до меня заманчивый запах свежевыловленной рыбы, чьи бока подрумяниваются на её последнем солярии, я вижу улыбки и слышу смех, вплетённый в незамысловатую мелодию, выводимую старой английской дудочкой.

      – Эй, ты где?!

      Идиллию прерывает звонкий женский голос, хорошо знакомый мне женский голос.

      Я оборачиваюсь, передо мной вид, которого не было, когда я крался в сторону молодых родителей, да и вообще, такого пейзажа никогда не существовало на этом побережье. Оказывается, моё каменное лежбище стоит на гребне скалы, окружённой соснами, а прямо за моей спиной начинается спуск, поросший иглицей и миндалём.

      «Ау, мужчина, где тебя чёрт носит?!» – отстав от первого окрика, ветер принёс другой голос. Внизу на склоне горели костры. Не один и не два, десятки костров загорались в долине, у каждого я мог разглядеть женский силуэт. Ближе к морю я видел костры с худыми и длинноногими хозяйками, но глаз выхватывал знакомые плотные формы с полными грудями где-то у виноградников – татуированные, разноцветные, разные…. Вопрошающие.

      «Дорогой?!», «Слышь, Скотинушка?!», «Любимый ты где?!» – небо наполнилось женскими голосами, смешанными с криками чаек, по коже побежали мурашки.

      – Запутался? – совсем рядом прозвучал мягкий голос.

      Повернувшись, я увидел молодую маму, стоящую чуть левее моего каменного ложа, всё в том же бежевом купальнике и задумчиво жующую жареную кефаль, держа её за хвост.

      – Так ты сама говорила, не спешить… – попытался я оправдаться, но замолчал, увидев, как она хмурится в стремительно накатывающих сумерках.

      – И сколько в ашраме сидеть собрался? – ироничный мужской голос, пропитанный смехом, как ром-баба сладким соком, прозвучал с другой стороны. – Аскет-то из тебя так себе получился.

      Стоя