Булочник и Весна. Ольга Покровская

и модной не по возрасту курточке. В углу ироничных губ по-матросски прижата сигаретка.

      – Петр Олегович! Батюшка! – подхватывая сигарету и заливая нас дымом, воскликнул рыжий. – Где вас бесы носят! Где Сергей с Натальей? Вы что, сговорились? – Жёлто-серые, жестяночные его глаза били злостью, но голос был весел. – Живо на место, и Синичкину – договор! Живо, живо! А то зажарю вас, как гусей-лебедей!

      – Ага, Михал Глебыч, бегу! – отозвался Петя и, тронув моё плечо, сказал тихонько: – Ну давай, брат, увидимся.

      Тут рыжий приметил меня, швырнул сигарету и, весь под-распахнувшись, отслоив правую ладонь от папки, навострился знакомиться:

      – Это кто же тут с тобой, Петька, суровый такой?

      Я стоял в оборонной позе, сжав ладонями локти. Не подать человеку руку нельзя, но от Петиного Михал Глебыча несло серой. После аллергии я был чуток к запахам ада. Не эти ли бледные глазки тогда, на балконе, подсовывали мне «договор»? Замешательство длилось секунду. Моя ладонь уже двинулась навстречу его рябой руке, но я опоздал. Петин шеф не из тех, кто ждёт. Он рассмеялся и, схватив меня за локоть, потормошил.

      – Ну, здравствуйте! Пажков, Пажков! Михал Глебыч! – чтобы не забывали! А вы что же, брат Петечкин? Похож, похож! Только один чёрненький, другой серенький! Тоже пианист? Или, может, этот, на треугольничках?

      Несмотря на шутовскую манеру, голубовато-ржавые его глаза были холодны.

      – Михал Глебыч, я сейчас подойду, ладно? – просительно сказал Петя.

      – Полторы минуты вам даю, Петр Олегович! Опоздаете – будет вам изощрённый штраф! – предостерёг Пажков и, махнув папкой, понёсся в офис.

      – Это ты зря, – сказал Петя, когда его шеф испарился. – Он тебя теперь запомнит.

      – И что с того?

      – А то, что в интересах бабочки не привлекать внимание энтомолога. Наколет!

      Петя шутил, конечно, но мне стало не по себе. И с этим вот «натуралистом» он в одной упряжке!

      – А ну давай садись! – велел я и, щёлкнув ключом, распахнул перед ним дверцу. – Поехали!

      – Куда это?

      – А без разницы! Хочешь – в Муром, хочешь – в Вологду! В принципе, любые предложения рассматриваются! На пару дней – голову проветришь.

      Петя посмотрел на меня с любопытством.

      – А потом?

      – А потом вернёмся – ты за музыку, а я к своим!

      Он помедлил, словно бы всерьёз размышляя над моим предложением, и качнул головой:

      – Нет, брат. «За музыкой» я уже был.

      11

      Приветственный салют

      На краю моего участка – у елово-берёзовой, раздуваемой ветром стихии леса стоял домик, косой и дряхлый, как старый маслёнок. Даже на слово «избушка» он не тянул. Я сложил в него летние шины и с этого мгновения почувствовал себя хозяином.

      Мне нравилось пройтись по снежной мякоти поляны, увязнуть в её лежалых, пахнущих илом пластах и примерить взглядом – на середину, чуть ближе к лесу – будущий дом. На жгучем ветру холма он реял зыбким видением. Я не знал ещё, сколько в нём окон, где крыльцо и терраса, но уже предвкушал,