Аналогичный мир. Том третий. Дорога без возврата. Татьяна Николаевна Зубачева

Женя, глядя в зеркало, поправляла волосы. – Заходишь, закрываешь за собой дверь, садишься и ждёшь. А она всё сама делает. Не ёрзаешь и вообще, – она прыснула, – не шевелишься. Потом там зажжётся свет, и получишь фотографию. Встанешь, снова сядешь и всё по новой. Понял? – Эркин не слишком уверенно кивнул. – Давай, я тебе волосы приглажу, вот так. И не сиди хмурым, улыбайся. Давай, Эркин, я пока волосы переколю. Удачи!

      Эркин кивнул, заставил себя улыбнуться и вошёл в будочку, за спиной щёлкнул замок.

      В первый момент ему неприятно вспомнился шкаф-карцер в питомнике, но… но нет, это совсем другое. Он сел на маленькое откидное сиденье, под ним что-то щёлкнуло, вспыхнул свет, ещё щелчок, лампы погасли, осталась только одна, над дверцей, что и в начале. Жужжание и прямо перед ним выдвинулся маленький ящичек. Эркин достал из него квадратик фотографии, встал снова сел. И всё повторилось.

      Когда он вышел, бережно неся на ладони две свои фотографии, Женя уже переколола узел и даже губы подкрасила.

      – Ты очень хорошо получился, – одобрила она снимки. – А теперь я.

      Положила на стул сумочку и шагнула в будку. Эркин сел на соседний стул, перевёл дыхание. Пока… пока что ему не сказали: «Нет», – но… но это пока. Женю берут, это точно, а его… но если б не брали, то не послали бы за фотографиями, так что… Из будочки вышла Женя, отдала ему свои фотографии и стала одеваться.

      – Ну, как я вышла?

      – Очень хорошо, – ответил Эркин и встал.

      Женя взяла у него снимки, он оделся, и они вернулись в отдел кадров. У них взяли фотографии, и девушка в очках наклеила их на карточки и пропуска.

      – Держите. Это пропуска, а это, – очкастый протянул им по жестяному кружку с выдавленными цифрами и пробитыми отверстиями.

      – Табельные номера? – обрадованно спросила Женя.

      – Да, – улыбнулся очкастый. – Ваша проходная номер три. А…

      Дверь распахнулась, и в кабинет вошёл высокий мужчина в белом овчинном полушубке и мохнатой рыжей ушанке.

      – Ну, и зачем звал, Антоныч?

      – Здравствуй, Медведев, ты говорил, что зашиваешься без людей. Вот тебе в бригаду.

      Голубые глаза с холодной насмешкой прошлись по Эркину.

      – Ага. И надолго?

      – Хочу навсегда, – как и коменданту, ответил Эркин.

      – Так, посмотрим. Работал уже грузчиком?

      – Да.

      – И где?

      – На станции.

      – А чего ушёл?

      – Так получилось, – глухо ответил Эркин.

      Судя по недоверчивому тону и вопросам, здесь об индейцах тоже… по той тройке судили. Хреново.

      – Ну, ладно, – кивнул Медведев. – Людей всё равно не хватает. Когда приехал, сегодня?

      – Да, – кивнул Эркин.

      – Ладно. День на устройство. Выйдешь в четверг. Смена с семи. Первый рабочий двор, запомнил? – и уже не глядя на Эркина. – Ладно, Антоныч. Посмотрим, что ты к моему берегу прибил. Бывай.

      Когда за ним закрылась дверь, Антоныч, будто ничего и не было, продолжил:

      – Твоя проходная номер два. Придёшь без четверти семь.

      Эркин