Аналогичный мир. Том третий. Дорога без возврата. Татьяна Николаевна Зубачева

это я! – выдохнул он.

      Щёлкнул замок, и перед ним открылась дверь. Женя, уже без пальто и платка, в своём тёмно-синем платье, улыбнулась ему.

      – Ну, что же ты встал? Входи.

      Из-за Жени вынырнула Алиса, тоже в одном платье, радостно взвизгнула:

      – Э-эрик! Мама, Эрик пришёл!

      Эркин перешагнул порог, спиной прихлопнул дверь, и Женя стала выбирать из его охапки покупки.

      – Молоко, хлеб, а это что? Колбаса? Ой, ты молодец, Эркин, раздевайся и иди на кухню. Сейчас поедим.

      Эркин огляделся. От прежних жильцов осталось несколько кривых гвоздей, небрежно вбитых в стену у двери. На них и висели пальто Жени и Алисы. Эркин расстегнул и снял куртку, повесил на свободный гвоздь, пристроил ушанку, зацепив её за узел, стягивающий уши, повёл плечами, с наслаждением ощущая тепло. Да, в квартире тепло, и это тепло уже… живое. Он бы и разулся, но пол уж очень грязный. Уборки здесь… ну, это совсем не страшно.

      – Эркин, – позвала его Женя из кухни.

      – Иду.

      И, войдя в кухню, удивлённо заморгал: что с плитой?

      – Представляешь, Эркин, она с крышкой. Я её смотрю, а крышка как бухнет, я даже испугалась вначале. А так, как удобно, – рассказывала Женя, разворачивая колбасу. – Эркин, дай нож, я нарежу, и мой руки. Только осторожно, я горячую воду пустила, чтоб молоко согреть. Представляешь, в ванной пробка, она и сюда подходит, или лучше в ванной вымой. Алиса, не хватай, сейчас молоко согреется. Жалко, все вещи на вокзале, пить прямо из горлышка придётся.

      Женя говорила быстро и весело. И под этот говор Эркин сходил в ванную, вымыл под краном в раковине руки, старательно не посмотрев на душ – тело так и чесалось, но это он вечером, перед сном. И, вытирая руки носовым платком, вернулся на кухню. На белой блестящей крышке уже стояли согревшиеся бутылки с молоком, а на обёртке от колбасы лежали бутерброды.

      Только откусив хлеб с колбасой, Эркин почувствовал, как проголодался. Розовая колбаса с белыми пятнышками жира, ноздреватый тёмно-коричневый хлеб с чёрной корочкой, прохладное молоко… Он ел молча, наслаждаясь каждым куском и глотком. Молока он давно, очень давно не пил. В лагере молоко давали только детям.

      Алисе пить из горлышка очень понравилось, хотя она и сразу облилась.

      – Ну, ладно, – не стала сердиться Женя. – Вечером всё принесём, переодену и отстираю. Только не размазывай. Эркин, сейчас на завод пойдём.

      – Да, – Эркин посмотрел на часы. – Оттуда на вокзал за вещами и в Комитет. Помнишь, говорили?

      – Да, конечно. Алиса, ешь аккуратно, не заглатывай.

      – Женя, – Эркин встревоженно посмотрел на окно. – Снег идёт.

      – Да, – сразу поняла его Женя. – Конечно, Алиса останется дома.

      – Что?! – возмутилась Алиса. – Я с вами! Мы вместе!

      – Нет, – твёрдо сказала Женя. – Там холодно и снег.

      – Ну и что?

      – А-ли-са!

      Когда мама говорила таким тоном, спорить уже было бесполезно. Алиса вздохнула и покорилась. Женя сделала ещё два бутерброда и стала мыть бутылки.

      – Алиса, захочешь