Аналогичный мир. Том третий. Дорога без возврата. Татьяна Николаевна Зубачева

уже по-новому глядел на бегущую за окном равнину. О партизанах он слышал.

      – А… здесь? Тоже?

      – Нет, сюда они не дошли, – сказал с верхней полки Оля. Она лежала ничком, обхватив руками подушку и глядя в окно. – Попыхтели, сволочи, и откатились. Но бомбили много, – и после недолгого молчания всё-таки спросила: – Слушай, где же ты был, что ничего этого не знаешь?

      – Я рабом был, – спокойно ответил Эркин по-английски.

      Сразу оторвалась от окна и обернулась к нему Алиса, по-детски округлила рот Оля, вскинул глаза Владимир. Эркин смущённо улыбнулся.

      – Я не знаю, как это по-русски сказать.

      – И не надо, – кивнул Владимир и улыбнулся Алисе. – Ну что, синеглазка, насмотрелась?

      Алиса молча подвинулась ближе к Эркину и залезла к нему на колени. Он улыбнулся ей.

      – Устала?

      – Не-а, – шёпотом ответила Алиса и спросила: – А ты чего по-английски? Мы назад едем, да? Я не хочу.

      – Я тоже, – ответил Эркин и пересел вместе с ней вплотную к окну. – Давай смотреть вместе.

      – Ага, – согласилась Алиса, строго посмотрела на Олю и уставилась в окно.

      Женя, не открывая глаз, перевела дыхание. Слава богу, обошлось. Эркин молодец, отвлёк Алиску. Психолог так и советовала. Не запрещать, а отвлекать, переключать внимание. Может, со временем всё и забудется. В лагере Алиса не боялась английского, болтала напропалую, только перемешивала, ну, как все. Нет, когда осядем на место, надо будет опять ввести «английские» и «русские» дни. И обязательно, ну, хоть полчаса в день читать ей вслух. И начать её учить. И Эркина, конечно, он так сильно переживает, что неграмотный. И сразу по-русски. Русский ему важнее. Конечно, так и надо. И хорошо, что она все книги с собою взяла. А русские уже на месте купит. Женя улыбнулась. Да, конечно, и как бы ни было трудно, подработку она искать не будет. Конечно, будет работать, но надо и домом заниматься. И Алиской. А то беспризорницей растёт. При живых-то родителях.

      Совсем незаметно что-то менялось за окном. Эркин вдруг увидел, как посинела белая даль, и не сразу понял, что это сумерки. Уже вечер?

      – Митьково, – сказал проводник, проходя мимо их отсека. – Стоим десять минут.

      Алиса отвернулась от окна.

      – Эрик, мы пойдём гулять?

      – Нет, – сразу ответила сверху Женя.

      – Мам! – ахнула Алиса. – Ты не спишь?

      – Нет, – улыбнулась Женя. – Уже не сплю.

      Она села, и Эркин одним ловким гибким движением снял Алису с колен, вывернулся из-за стола, встал и помог Жене спуститься. Поезд как раз остановился, и их прижало друг к другу. Всего на мгновение, но Эркина обдало горячей, будто он залпом полную кружку водки выпил, обжигающей губы и горло волной. Он сглотнул и, с трудом шевеля онемевшими губами, сказал:

      – Пойду чаю принесу.

      – Чая на остановках нет, – сказала с верхней полки Оля.

      Но Эркин уже вышел. Он быстро прошёл, почти пробежал по вагону, рванул дверь тамбура и, едва не столкнувшись с проводником, спрыгнул на перрон.

      Синее небо, голубоватый снег, жёлтые пятна фонарей.