Традиции & Авангард № 2 (5) 2020 г.. Коллектив авторов

вышли в тот самый двор на Чайной горке. Снег, тепло, сырые доски покосившейся угольной будки. Слава понимал, что должен спросить что-то важное у Виктора, задать ему самый главный вопрос. Мучительно думал, но ничего не шло на ум, и язык лежал отупело и тяжело.

      «Как мне-то быть? Что делать? – Слава повернулся к Виктору, но его нигде не было. – Где же он?»

      Далеко внизу, на море, печально и протяжно просигналил лайнер.

      Слава проснулся. Лежа на диване, на котором умерла мать, а потом Витька, он понял, что стал чувствовать вес тела. Душа чувствовала, точно оно становилось более просторным и чужим. Скоро Новый год, год Обезьяны. Может, последней уже Обезьяны.

      – Я любил тебя, – прошептал Слава. – Что тут поделаешь?

      Рассвело. Бывает утро, что море кажется северным океаном, именно таким, как его делают на картинках по металлу про край земли, про чукчей. Оно далеко внизу, гораздо дальше, чем в обычные дни. И корабли на нем кажутся намертво вмерзшими. Поверхность ровная, шероховатая, и только извилисто уходит посередине лакированный путь. Он долго-долго помнится морем.

      Наталья Ахпашева

      Наталья Ахпашева родилась в 1960 году в селе Аскиз Республики Хакасии. Окончила Абаканский филиал Красноярского политехнического института и Литературный институт им. А. М. Горького. Кандидат филологических наук. Автор шести книг поэзии и многочисленных поэтических публикаций в литературной периодике, в том числе зарубежной. Выпустила пять книг переводов хакасской поэзии. Член Союза писателей России, заслуженный работник культуры Республики Хакасия. Дипломант международного конкурса переводов тюркоязычной поэзии «Ак Торна» (Уфа, 2011 г.). Лауреат поэтической премии журнала «Сибирские огни» (Новосибирск, 2016 г.). Лауреат литературной премии главы Республики Хакасии им. Моисея Баинова (Абакан, 2017 г.). Работает в Хакасском государственном университете им. Н. Ф. Катанова. Живет в Абакане.

      В этом городе двери железные…

      Опять на главной площади кричали.

      Мы выползли из полутемных нор.

      Кто там такой? В пыли его сандалии.

      Пророк? Обманщик? Сумасшедший? Вор?

      По-птичьи он размахивал руками

      и щурил близорукие глаза.

      Гудело над последними рядами

      встревоженное:

      – Что же он сказал?

      – Любви и света… Счастья и покоя… —

      Убрал со лба назойливую прядь.

      Тяжелый воздух городского зноя

      устал над тесной площадью дрожать.

      Он, может быть, обманщиком и не был.

      В лицо дышала хмурая толпа.

      И кто-то крикнул раздраженно:

      – Хлеба! —

      И первым кинул камень. И попал.

      Испуганно взлетели птицы с крыши.

      Мы захлебнулись яростью своей.

      Приподнимали женщины повыше

      горластых любопытных сыновей.

      Толпа урчала жадно и довольно.

      Мы отступились – он еще дышал.

      – Любовь… Несчастны. Невиновны.