Сюзерен. Андрей Посняков

охраняя своего юного господина.

      Волк, слава богу, больше не выл, видать, убежал куда-то или поймал-таки добычу и сейчас довольно урчал, с аппетитом пожирая какого-нибудь барсука или зайца. Отправился спать и князь, на эту ночь – в фургон, в кибитку, а остававшиеся у костра воины еще долго слушали Армана, неутомимо рассказывавшего разные истории о вурдалаках и святых. Один из святых даже ходил, взявши под мышку голову, только вот Егор так и не понял, как его звали – Святой Дионисий или Святой Клер? Да и не очень-то старался понять, неудержимо проваливаясь в плотный, словно туман, сон.

* * *

      Утром загремели трубы и вся имперская рать во главе со своим повелителем понеслась вслед за юным посланцем. Расцвеченное красно-желтыми флагами арагонское войско уже выстроилось в боевые порядки, перекрыв серо-стальным валом неширокую долину с журчащей рядом рекой. Со спокойной уверенностью имперцы выстроились напротив, и налетевший ветер быстро унес туман, развевая знамена: двуглавый орел и королевская французская лилия против кастильского замка, алых арагонских столбов и вздыбленного льва Леона.

      Молодой король Альфонсо де Трастамара в сверкающих на солнце латах уже дожидался князя, сидя верхом на покрытом длинной красно-желтой накидкой жеребце, нетерпеливо покусывавшем удила. При виде появившегося на поле соперника оруженосцы поспешно поднесли своему господину украшенное лентами копье и шлем – вытянутый французский салад с позолоченным забралом и длинным стальным назатыльником.

      На Егоре тоже были латы дивной новгородской работы, ничуть не хуже миланских, но куда крепче! Вороной княжеский конь бил копытами землю, и черный двуглавый орел на золотом поле хищно клекотал с небольшого треугольного щита.

      – Приветствую тебя, император Востока! – потрясая копьем, прокричал Альфонсо.

      Князь вежливо кивнул:

      – И я рад сразиться с тобой, досточтимый король Арагона и граф Барселонский.

      – Еще и герцог Жироны, – король обидчиво покривил губы.

      – И – герцог Жироны, – согласился Егор, подумав, что Жирона-то уже взята.

      – Не будешь ли ты против, великий государь, если знак к поединку подаст мой герольд? – тронув поводья коня, язвительно осведомился арагонец, кивая на своего юного пажа, дона Эстебана Сикейроса-и-Розандо, на этот раз украшенного многочисленными гербами и ленточками так, что почти невозможно было разглядеть лицо.

      Тоже еще, герольд выискался… Впрочем, какая разница?

      – Пусть подает, – князь милостиво кивнул и надел на голову шлем – бацинет с вытянутым забралом фасона «собачья морда».

      Очень надежный шлем, обычно стоивший пять золотых монет – флоринов, гульденов, дукатов. Но этот Егор купил за десять, о чем пока не жалел.

      Поклонившись друг другу, поединщики, резко повернув коней, поскакали прочь, набирая расстояние, необходимое для копейного удара. Оба войска поддержали своих предводителей криками и радостным гулом.

      Горело на доспехах солнце, стяги гордо реяли на ветру, и даже синее, очистившееся от туч небо, казалось, улыбалось, радуясь