Убивая Еву: умри ради меня. Люк Дженнингс

нее. Медленно ползли минуты, меня все плотнее окутывал холод, я лежала и слушала ее ровное, спокойное дыхание. Гнусная сука!

      Чем я занимаюсь? Почему, зная о ней столько всего, я доверилась ей? Я стиснула зубы, но они все равно продолжали стучать. Я зажала ладонью рот, пытаясь сдержать слезы отчаянной ярости и унижения и сознавая, что перечеркнула в своей жизни все, имевшее хоть какую-то ценность. Что я проигнорировала внутренний голос, пытавшийся меня уберечь, и связала свою судьбу с лишенным чувств чудовищем, которое запросто убивает людей направо и налево и которое, скорее всего, рано или поздно прикончит и меня.

      Я шмыгнула и вытерла нос рукавом. В тот же миг я почувствовала, как Вилланель пододвинулась. Она приникла ко мне сзади, повторяя изгибы моего тела: ее колени – в ложбинках с изнанки моих коленей, ее груди прижаты к моей спине. Раздвинув носом мои волосы, она уткнулась лицом мне в шею. Потом положила ладонь на мою руку и сомкнула пальцы на запястье. Моя дрожь не унималась, и она прижалась ко мне еще плотнее.

      В итоге тепло ее тела проникло в меня, и я успокоилась. Нас обволакивала тишина, и я представила, как снежинки шуршат по крыше и стенкам контейнера. Моя рука дернулась, как это порой бывает во сне, и Вилланель сжала мою ладонь, твердо упершись в нее большим пальцем. Она закусила прядь моих волос и нежно дернула, а потом лизнула мой загривок, как львица. И цапнула зубами – довольно сильно.

      Я стала изгибаться, пытаясь вывернуться, но она схватила меня за плечи, рывком перевернула на спину и забралась на меня сверху – мы оказались лицом к лицу в темноте, ее холодный нос касался моей щеки, я ощущала кислое от пива дыхание. Потом ее язык оказался у меня во рту – извиваясь, ощупывая. Я отвернула голову.

      – Прекрати!

      – Почему?

      – Просто… давай поговорим.

      Она перевернулась на бок.

      – О чем?

      – Тебе когда-нибудь был небезразличен другой человек? Ты когда-нибудь чувствовала хоть что-то?

      – Думаешь, я не умею чувствовать?

      – Не знаю. А умеешь?

      – Я чувствую так же, как и ты, Ева. Я – не какой-то там урод.

      Она взяла мою руку и засунула себе в трусы.

      – Потрогай мою киску. Она мокрая.

      Действительно, мокрая. Я на миг задержала там свою руку – мимолетный, головокружительный миг.

      – Это не то же самое, что быть неравнодушным к человеку, – услышала я свой голос.

      – Но это неплохое начало.

      Я вернула контроль над дыханием.

      – Ты когда-нибудь любила?

      – М-м-м… Типа того. Однажды.

      – И?

      – Она не захотела меня.

      – Что ты почувствовала?

      – Хотела себя убить. Ей назло.

      – Ну и где же во всем этом я?

      – Ты здесь, коза! Со мной. – Ее пальцы нащупали мои волосы. – И если ты меня сейчас же не поцелуешь, я тебя точно прикончу. – Она потянула меня к себе, но этого и не требовалось, мои губы уже искали ее рот.

      Наши тела сплелись, мы ласкались носами, терлись губами и вслепую, отчаянно целовались. Я почувствовала, как ее пальцы пробираются под пояс моих термолосин и трусов и стягивают их, а когда она вновь уселась