Зов кукушки. Роберт Гэлбрейт

орлиный нос, черные ресницы и прямые, зачесанные назад темно-каштановые волосы. Эту поразительную внешность оттеняли классическая рубашка с галстуком и скромная улыбка, будто сознательно призванная обезоружить других мужчин и не допустить их ревности.

      – А тачка где? – спросил Деррик.

      – На Электрик-лейн. – Коловас-Джонс ткнул большим пальцем через плечо. – У меня времени всего минут двадцать. К четырем обратно в Уэст-Энд нужно. Как у вас тут дела? – Он протянул руку Страйку. – Киран Коловас-Джонс. А вы…

      – Корморан Страйк. Деррик говорит, что…

      – Да-да, – подтвердил Коловас-Джонс. – Не знаю, насколько это важно, может, и ерунда, но полиции все по барабану. А мне просто нужно хоть кому-то рассказать, понимаете? Вы не подумайте, я не спорю, что это было самоубийство, – добавил он. – Просто хочу кое-что прояснить. Кофе, голубушка, – обратился он к пожилой официантке, которая осталась безучастной к его неотразимому обаянию.

      – И что же тебя беспокоит? – спросил Страйк.

      – Я был ее постоянным водителем, понимаете? – начал Коловас-Джонс, и по его тону Страйк понял, что рассказ отрепетирован. – Она всегда требовала прислать именно меня.

      – У нее был заключен договор на обслуживание с вашей фирмой?

      – Да. Так вот…

      – Заказы передаются через пост охраны, – вклинился Деррик. – Мы оказываем жильцам такую услугу. Если кому-нибудь требуется автомобиль, звоним в «Экзекарс» – это агентство, где Киран работает.

      – Но она всегда требовала прислать именно меня, – твердо повторил Коловас-Джонс.

      – У вас сложились хорошие отношения?

      – Лучше не бывает, – сказал Коловас-Джонс. – Мы с ней, понимаете… не скажу, что сблизились… хотя типа да, сблизились. Подружились; ближе, чем обычно дружат водитель с пассажиркой, понимаете?

      – Серьезно? И насколько далеко вы зашли?

      – Да нет, вы не подумайте, ничего такого, – ухмыльнулся Коловас-Джонс. – Ничего такого.

      Но Страйк заметил, что шоферу польстила сама мысль о возможности чего-то большего.

      – Возил я ее целый год. Мы подолгу беседовали, понимаете? У нас было много общего. Общее происхождение, понимаете?

      – В каком смысле?

      – Смешанная кровь, – пояснил Коловас-Джонс. – В нашей семье были некоторые проблемы, не скрою, так что я понимал, из какой среды она вышла. У нее, по сути, в той среде знакомых не осталось, особенно когда она так поднялась. Во всяком случае, она толком ни с кем не общалась.

      – Смешанная кровь не давала ей покоя, правильно я понимаю?

      – А как вы думаете, если темнокожая девочка росла в семье белых?

      – У тебя в детстве были такие же проблемы?

      – Мой отец наполовину карибского, наполовину валлийского происхождения, у матери корни наполовину ливерпульские, наполовину греческие. Лула все приговаривала, что завидует. – Он слегка приосанился. – «Ты, – бывало, скажет, – хотя бы знаешь, откуда произошел, пусть даже места эти у черта на рогах». А на день рождения, между прочим, – добавил он, как будто решил усилить произведенное