Искyсство yбивать. Кристина Воронова

тебе лет двадцать пять? – обрадовалась Кристина. – А выглядишь просто потрясающе. Никак не старше двадцати двух. – Лично мне двадцать.

      Я скрипнула зубами, выдавив улыбку, с трудом трансформировав её из гримасы.

      "Да, людям неизменно доставляет удовольствие тыкать тебя носом в то, что твоя жизнь не удалась… И лучше уже не будет".

      – Мне что-то плохо, – Кристина схватилась за голову. Это произошло минут через пятнадцать после нашей импровизированной закуски. – Знаешь, наверное, я отравилась.

      – А что ты ела сегодня? – поинтересовалась я тоном врача, проводящего досмотр больного.

      – Наверное, это всё Макдональдс, – криво усмехнулась девушка, бессильно уронив голову на руку. – До того, как мы познакомились, я съела чизбургер и картошку-фри. Я много раз читала, что люди травятся этой едой. И всё равно её покупаю, – она беспомощно улыбнулась. – Я постоянно на диете, но иногда так хочется сожрать какую-нибудь гадость!

      – Не ты одна такая оригинальная. Наверное, это происходит потому, что людям по большому счёту наплевать на себя, – глубокомысленно заметила я. – Или… они хотят умереть. Подсознательно.

      – Может быть у людей почти все инстинкты самосохранения давно атрофировались, – пробурчала Кристина, хватаясь за живот. – Послушай, что-то мне очень плохо. Я знаю, что мы знакомы только минут двадцать, но не могла бы ты проводить меня до дома? Понимаешь, я живу одна, снимаю квартиру.

      – А к врачу ты не хочешь обратиться? – предложила я. Я могла проявить заботу и доброжелательность, потому что яд моего папочки нельзя обнаружить, он как неуловимый убийца из кошмаров. В этом плане я доверяю родителю. Я знаю, что свои изобретения он изучает досконально. И если папа сказал, что это сильный яд, то это точно он, а не удобрение для кактусов.

      – Не хочу, – упрямо отозвалась Кристина, мотнув головой. – Они всё спишут на анорексию. Ведь я же модель, понимаешь?

      Наверное, моё лицо окаменело.

      – Понимаю, – выдавила я из себя. – Ещё как понимаю.

      Я нервно оглянулась по сторонам, ощущая, как страх пронзает душу. Я не могла позволить, чтобы эта дура по имени Кристина сдохла прямо тут, на глазах у всех!

      Я ведь сижу рядом с ней.

      И не важно, что яд, который изготовил мой папочка, сложно идентифицировать, да и вряд ли в нашей забыченной стране вообще делают такие анализы. Но страх – слишком нерациональное чувство.

      Именно поэтому я, кивая, поднимаюсь, радуясь, что не придётся ждать официантку, чтобы получить счёт – и ещё два часа, чтобы тебе принесли сдачу – быстро одеваюсь, помогаю Кристине накинуть куртку, беру её сумочку вместе со своей, а потом, поддерживая девушку за талию, отправляюсь с ней вниз, на первый этаж, где располагался один из выходов.

      Кристина стала белее мела и едва переставляла ноги. Появилась мысль дотащить её до ближайшего сугроба и скинуть туда. Зная, с какой черепашьей скоростью передвигается наша скорая помощь, я могу быть уверенна, что эту дуру точно обнаружат