Поэты Германии. Переводы. Татьяна Юрьевна Ирмияева

дом, где мрак царит и тишина,

      твои мечты – о вечности, по сути,

      в круженьи звезд, которым ночь полна…

      тебе осталось отыскать ответ —

      как среди страха, мужества и боли

      постигнуть ясный смысл оков и воли:

      ты – камня темнота и солнца свет.

      Обращение Мухаммеда

      Когда ему в убежище высоком

      явился ангел, узнанный тотчас, —

      прямой, в огне и шуме крыл, он только

      просил его оставить в этот раз

      тем, кем он был: купцом в поездках дальних,

      пусть и смущенным простотой своей,

      неграмотным вплоть до последних дней…

      такого слова не найти в преданьях.

      Но ангел властно указал: внимай,

      здесь, на листе, явился Начертавший,

      и неотступно требовал: читай!

      И он прочел. Склонился Джебраил

      Пред тем, кто стал одним из тех, читавших,

      кто смог, повиновался и свершил.

      Гора

      Тридцать шесть и сотню раз потом

      эту гору написал художник,

      убегал, но снова, будто должен

      (тридцать шесть и сотню раз потом),

      возвращался к образу вулкана —

      безотчетно, счастлив, покорен,

      и его влюбленность возрастала,

      словно силы черпала лишь в нем,

      возникая днем в потоке света,

      по ночам блуждая в темноте;

      каждый миг в подобной маете

      требует вниманья и ответа:

      как, за видом открывая вид,

      растворясь в увиденном, безлично

      вдруг художник явит все величье,

      что за каждым полотном стоит.

      Жалоба юной девы

      В детстве склонность сторониться

      всех вокруг, не видеть лица

      замечалась иногда;

      мы же спорили, кричали

      и друг друга убеждали,

      только истина едва ли

      там, где мнений чехарда.

      И еще мне представлялось —

      не позволит жизнь и малость

      призадуматься над ней.

      Я уже не центр Вселенной?

      И поддержки нет бесценной,

      как ласкают малышей.

      Словно изгнана из рая,

      тяжкой ношей ощущаю

      я заброшенность свою,

      и, как птица в заточенье,

      получить освобожденье

      или жизнь забрать молю.

      «Еще раз взять себе весну, еще раз …»

      Еще раз взять себе весну, еще раз —

      этой земли обеспеченное будущее,

      словно билет? О невинное существование!

      «У меня, которому ты поёшь, соловей, сердце …»

      У меня, которому ты поёшь, соловей, сердце —

      в нем есть нечто, что не может не покоряться

      победительной силе этого голоса.

      «Слез мне больше не удержать – рвутся…»

      Слез мне больше не удержать – рвутся.

      Меня смерть, мавром

      в сердце, гнет (и силы неравны),

      чтоб лились. До слов дотянуться.

      Негр,