«Откровения о…» Книга 3. Расплата. Стася Андриевская

что и не готовить нельзя, потому как приедет Денис, а у меня голяк в холодильнике. И что? А как же путь к сердцу через желудок, примирительный борщ и всё такое? Короче, надо.

      Около половины четвёртого уже готова была встречать дорогого гостёчка… и сразу как-то пусто на душе стало. Пока была делом занята – ещё терпимо, а теперь… Прям хоть по второму кругу за уборку принимайся или сверхурочно в Олимп выходи. Или готовься к последнему зачёту, дай Бог здоровья Серовой, чтобы её больничный не затянулся до конца июня. А хотя, какая, хрен, разница, если всё равно на вышку перепоступать? Тут же обнаружила, что так и не вспомнила про хлеб.

      Когда, возвращаясь из универмага, переходила дорогу, меня окликнули. Так это, слегка неуверенно, словно сомневаясь, я ли это:

      – Люда?..

      Я машинально обернулась, отыскивая в толпе пешеходов зовущего. Не найдя, подумала что ослышалась, и в этот момент меня жёстко подхватили под локоть и поволокли.

      Со стороны это, наверное, выглядело как случайная встреча давних приятелей: они ехали мимо, она переходила дорогу: «Привет – Привет. Подвезти? – О как кстати!..» А на самом деле у меня тупо пропал голос. От ужаса.

      Уже возле распахнутой двери легковушки я всё-таки слабо упёрлась ногами, но стоило амбалу пихнуть меня посильнее, и они подкосились.Я рухнула в салон, прямо в руки второго громилы. Он без лишних слов рванул меня на себя – в центр сиденья, и локтем вбил шею в спинку кресла. От удара по кадыку мгновенно выступили слёзы, и накатил приступ жуткого кашля. И я бы сложилась пополам, выхаркивая внутренности, вот только кто бы мне дал хотя бы шевельнуться!

      Машина с визгом рванула с места.

      Задыхаясь от рвущих горло и грудь спазмов, захлёбываясь паникой и льющими по щекам слезами, я забилась, как рыбёшка на песке и как-то совершенно трезво, словно взглянув на происходящее со стороны, поняла, что всё бесполезно. Это конец.

      – Пискнешь, пожалеешь, – без единой эмоции буркнул громила, когда машина наконец остановилась, и меня вновь поволокли.

      Через железную дверь в какой-то внутренний двор, заваленный картонными коробками и мусорными баками. Оттуда – в здание, по обшарпанной лестнице вниз, потом вилючим подвальным коридором, и снова наверх, к двустворчатым дверям. За ними – суета, запахи еды и отголоски музыки.

      – Семён, горячее давай в круглый зал! – крикнули сбоку.

      Я впилась взглядом в лицо этой женщины – ну неужели не увидит моего отчаяния? Но она отмечала что-то в записной книжке, даже не повернув к нам голову, а через мгновенье, меня уже снова волокли по какому-то коридору.

      Очередная невзрачная дверь… и вдруг – много света и воздуха. Много кремово-белого и контрастом к нему – тёмного дерева. Негромкая музыка, какая-то классика. Столики под скатертями в одной зоне и легкие, похожие на решётчатые ширмы дверки – целый ряд, как купе в поезде – в другой. Драпировки, живопись в массивных рамах… Роскошная люстра-канделябр в центре залы. Здесь бы балы закатывать…

      Амбал, больно сжимавший