Дань псам. Том 1. Стивен Эриксон

демон. – Я ухожу. Но я вернусь. Не жалей меня.

      Перед глазами пробежала серо-черная рябь, и вот на месте демона возник огромный зверь, похожий на медведя, но тот был слишком измотан и безучастен ко всему, чтобы броситься на жертву, – такое еще порой случалось.

      – Ты чересчур долго пробыл здесь, приятель, – сказал ему Овраг.

      А кто знает?

      Интересный вопрос. Действительно, ведомо ли кому-нибудь внутри Драгнипура, что́ произойдет, когда хаос их настигнет?

      Поначалу, сразу после того как его поцеловали мечом, в перерывах между отчаянными попытками вырваться и воплями бессилия, Овраг всем задавал вопросы – даже пристал к Гончей, но та, исходя пеной, билась на своей цепи и чуть его не затоптала. Больше он ее не видел.

      И кто-то ведь заговорил с ним, начал отвечать… Увы, слов он не помнил, только имя. Всего лишь имя.

      Драконус.

      За свою нескончаемую каторгу она повидала много всего, но побег двух Гончих псов Тени стал последней каплей. Госпоже воров Апсал'аре не пристало вечность волочить на цепи фургон и вообще марать себя всяким неподобающим трудом. Оковы нужны для того, чтобы из них высвобождаться, бремя – чтобы его избегать.

      С той самой минуты как ее принесло сюда, Апсал'ара дала себе слово разорвать цепи, которыми прикована к этой жуткой реальности. Увы, обреченным вечно тащить проклятый фургон такое было не под силу. Кроме того, ей не хотелось видеть то месиво, что, взрывая грязь, волочится следом: измочаленные куски мяса, еще живые, бессмысленно болтающие то ли руками, то ли ногами. И посреди кровавого месива – глаза, ужасные глаза тех, кто не выдержал груза и сдался.

      Поэтому Апсал'ара целенаправленно протискивалась ближе к фургону, пока не оказалась подле гигантского деревянного колеса. Там она сбавила шаг и, встав ровно за ним, пролезла в зазор между осью и скрипучим днищем, откуда без конца хлестал бурый поток, в котором смешались дождь, кровь и экскременты из разлагающихся, но все еще живых тел. Затащив за собой цепь, она устроилась на балке прямо за передней осью, подобрав ноги и упираясь спиной в склизкое дерево.

      Огонь был даром – ею украденным, – но в этой насквозь сырой преисподней не высечешь ни искорки. Значит, оставалось… трение. И Апсал'ара принялась перетирать звенья друг об друга.

      Сколько лет уже прошло? Неизвестно. Пленники Драгнипура не чувствуют ни голода, ни жажды. Звенья скрежетали, ладони ощущали исходящее от них тепло. Начал ли металл поддаваться? Достаточно ли глубокие на нем бороздки? Апсал'ара давно перестала проверять. Она была занята делом, и этого вполне хватало.

      А потом объявились псы и все испортили.

      Кроме того, нельзя было не заметить, что ход фургона замедлился; количество тел на нем не уступало количеству тех, кто еще продолжал из последних сил тянуть лямку. Сквозь днище до Апсал'ары доносились жалобные стоны несчастных, придавленных другими несчастными.

      Едва попав внутрь Драгнипура, псы вре́зались в стенки фургона, и темная пасть в его центре поглотила их.

      А еще был кто-то – без цепей. Он задирал Гончих