История для мужчин. Владимир Карев

детей и женщин, тихо, как загнанных зверьков, сидящих по бортам катеров, прижимавших к груди испуганных младенцев.

      – Вроде все, – кивнув, по-русски ответил я.

      Эти слова немного напрягли офицера.

      Катера, еще не успевшие отойти от берега, были остановлены властным жестом командира. Улыбка сползла с его лица. Последовала команда всех взять под прицел, а мне предложили выйти на берег в сопровождении четырех матросов и офицера.

      – Так вы оказывается русский? – последовал от него вопрос. – Как это прикажете понимать? – серьезно, глядя мне в глаза, начал он допрос. – Неужели русские могут забираться так далеко, или это задание? Кстати, где вы научились так хорошо говорить по-английски? Даже меня ввели в заблуждение.

      Заволновавшись еще больше, я начал повторять, уже в деталях, невероятную историю о погибшем самолете, обломки которого не мог предъявить «следователю», но настойчиво предлагал ему посетить место нашей первой, истлевшей стоянки и забраться к скале, чтобы предъявить алиби в виде опустевшего поселения.

      Офицер согласился, вынул пистолет и предложил мне идти первым.

      Вдоль ручья мы поднялись к подножию скалы. Матросы и офицер были вымотаны до предела, я же дышал спокойно, нисколько не устав и не потеряв своих сил.

      Увиденное поразило немало повидавших морских волков.

      Перед ними предстала осиротевшая деревня со следами многолетней людской деятельности и неожиданно вымершая.

      Они заходили в некоторые дома, с удивлением рассматривая орудия труда, домашнюю утварь и оружие. Некоторые вещи, с моего разрешения, взяли в качестве сувениров.

      Дипломатические отношения между нашими странами были установлены.

      Офицер извинился передо мной и даже по-братски, сочувственно, коротко обнял.

      От предложения слазить ко мне во дворец он, поблагодарив, отказался. Я же, вспомнив об оставшихся наверху размокших паспортах и об остатках долларов, бросился к расщелине. Матросы в ужасе пытались меня задержать думая, что мне приспичило покончить жизнь самоубийством. Но я, ловко ухватившись за корни, через мгновение был на плато. Жизненно важные документы были при мне. Они подтвердили, что мы не шпионы. Глядя больше на меня, чем на почерневшую пачку паспортов, офицер мысленно называл меня сумасшедшим, вспоминая мою дикую, а для меня обыденную, выходку. Четко козырнув, он вернул бумажки обратно и мы отправились назад.

      Военный крейсер, на который мы попали, радушно принял одичавших Робинзонов. Мы с нежностью и лаской дотрагивались до отполированных металлических вещей, словно никогда в жизни этого не видели.

      Белоснежные простыни госпиталя были верхом блаженства после теплого душа и душистого мыла. Моряки, по очереди, заглядывали в наши каюты, улыбаясь, шушукались между собой и подмигивали моим девчонкам.

      В отдельный кубрик, куда меня временно определили, зашел сам командир корабля и рассказал, что база, с которой он связался, подтвердила гибель индонезийского самолета, произошедшую