Снежные обозы. Виктор Ростокин

не доходит до сознанья,

      Что скоро будет тебе гроб,

      Уже без тени притязанья

      Кусает тело твое клоп.

      Уже мерещатся обвалы

      Кастрюль, стаканов, кирпичей.

      А домовой, как ни бывало,

      Внушает сухо: «Ты – ничей…»

      А если бы умел ты слышать

      И видеть травы, облака

      И как то громче, а то тише

      Звучит турчание сверчка.

      И как по займищу лисица

      Крадется. А сурок – хитер,

      Он вроде б вовсе не боится,

      Столбком стоит до нужных пор.

      Здесь все свежо, неповторимо,

      Хоть постоянно на глазах.

      Природе тоже ты родимый,

      Она же исцелит твой страх.

      Ты только от нее не прячься

      За мертвым ворохом вещей.

      Но коль не повернешься к ней,

      То за тебя она поплачет.

      «Террорист» Петька Чекальшев

      Поэты века девятнадцатого

      Народу стали не нужны.

      На книжных полках они спрятались,

      Ушли от нынешней страны.

      И бабушка-библиотекарша

      Пыль протирает и скорбит:

      Вчера проказник Петька Чекальшев

      Подсунул под стеллаж карбид.

      Был взрыв, конечно, не трагический,

      Но шума понаделал он.

      Вдруг отключилось электричество,

      И пол схилился под уклон.

      И рама, брызгая осколками,

      Летела страшно над селом,

      И приземлилась за околицей

      Да прямо рядом с шалашом,

      Сгубив арбузов спелых кладку

      И сторожа так напугав,

      Что он, увидев неполадки,

      Стрелял до полдня наугад!

      Теперь уборка в библиoтеке,

      И бабушке особо жаль,

      Вздыхая со слезами кротко,

      Сняв с головы прискорбно шаль,

      Что «бонбы» злой удар пришелся

      На классиков, где Тютчев, Фет…

      А вскоре «террорист» нашелся,

      Пред властью он держал ответ.

      Дурной парнишка хорохорился,

      И Пушкина он обвинял:

      «Из-за него с училкой ссорился,

      Я двоек кучу нахватал».

      А он хотел быть офицером,

      Хотел учиться продолжать,

      А не воробышком бы серым

      По-над забазьями летать.

      Его внимательно послушали,

      Но всё ж учли его вину,

      Не хуже было чтоб, не лучше,

      Служить отправили в Чечню.

      Решили: коль уж он детдомовский,

      Ему там будет хорошо.

      И разошлись без лишних домыслов.

      И Петька Чекальшев ушел

      В сопровождении конвоя,

      Как говорится, под ружьем

      И навсегда. А коль вернется,

      Еще поведаем о нем.

      Русская женщина

      Жена… ты не вольная птица,

      И крылья повязаны в крепь.

      Перестала блистать, молодиться,

      Быть красивой, как вешняя степь.

      Разве муж твой ревнивец и деспот?

      Он носить обещал на руках,

      Но куда же благое все делось?

      Холод блещет в звериных глазах!

      Вот ты, долюшка русской женщины,

      Нет