Снежные обозы. Виктор Ростокин

мода не прошла

      Со времен Петра. Все так же

      Мирским погублена душа —

      Порочной гнусной блажью.

      Откуда и зачем она

      С оттенком гнойной гнили?

      Не Бога ль самого вина?

      Иль Люцефера? Или?..

      Сказать нельзя наверняка,

      Хоть стань к расстрельной стенке!

      Мужик-поэт на мужика —

      Поэта пялит зенки…

      Тут третья лишняя, поди,

      С волшебным нимбом Муза.

      О, как о них ты не суди,

      Пребудут с оным грузом

      До истеченья лет земных,

      До часа рокового.

      О них… про них никчемный стих,

      А надо б никакого.

      Вечерняя песня гастарбайтера

      Я долго думал, как мне лучше

      Картину эту передать.

      Запал мне в память этот случай,

      Он долго будет волновать.

      Другой, возможно б, не заметил,

      Душою чуткою не внял.

      Чу! То ли где-то плачет ветер,

      Он словно что-то потерял.

      В вечернем сумраке услышал —

      Пел человек. Он шел и пел,

      То средним голосом, то тише.

      Поведать миру он хотел,

      Что очень холодно, тоскливо

      Его растерянной душе,

      А быть надеялся счастливым

      И восседал бы на плече

      Друг-сокол… Песня удалялась,

      С ней незнакомый мне казах.

      И только ветра грусть осталась —

      Он все еще блуждал в лугах.

      «Пьянка до пьянки. Кулак. Синяки…»

      Пьянка до пьянки. Кулак. Синяки.

      «Русь!..» – ошалело орут мужики.

      И сотрясаются избы окрест.

      Новый в степи появляется крест.

      Птицы на нем отдыхают порой,

      А глубоко похоронен «герой».

      Тоже орал до надрыва он: «Русь!..»

      Русь… да она ведь не пиво, не груздь.

      Не кулаки, на лице синяки.

      Это не знают в Руси мужики!

      Клич: «По последней, Ванюшка, налей!»

      Кладбище – город открытых дверей.

      Пробудились машины

      Пробудились машины – эти монстры вонючие,

      Замелькали, зафыркали, взяли полностью власть

      Над домами, заборами (в лучшем, сказано, случае!),

      Над тобой, надо мной, над природою – всласть.

      Можно их бы не трогать, обойти стороною,

      Мол, куда же деваться: прогресс есть прогресс!

      А «Евгений Онегин» и «Над вечным покоем» —

      К ним народ не являет большой интерес.

      Мчат моторы по улицам, правят ими придурки,

      Отморозки, бездельники и алкаши.

      Кто-то станет из них неоплаканным жмуриком,

      Не уйдут навсегда без невинной души.

      Ведь от их верхоглядства другие погибнут —

      Дети, бабушки, может, известный поэт.

      Сплошь железная вся, неспокойная глыба

      Перекрыла, закрыла уже белый свет.

      Не боюсь, что мой стих на экспромт претендует,

      Я боюсь, что железки опередят.

      И тогда уж об этом никто не узнает,

      Будет мир колесом сумасшедшим распят.

      Пробудились