Скажи, кто твои друзья. Андрей Павлович Глебов

он седого пациента с всклокоченной шевелюрой, который неподвижно сидел на койке и, не моргая, смотрел в стену.

      Мужчина повернул к врачу голову.

      – У нас всё в порядке? – мягко поинтересовался Николай Фролович и улыбнулся больному.

      Мужчина, как в забытьи, кивнул. Две фразы Терентьева вывели его из неподвижности. Словно что-то преодолевая, пациент лёг на подушку.

      Психиатр повернулся к стоявшей у окна палаты койке, на которой лицом к стене лежал очень худой мужчина в застиранной майке. Он был настолько худ, что позвонки на его спине выпирали, словно бусы.

      Николай Фролович осторожно тронул его за плечо.

      – Станислав, как вы себя чувствуете? – спросил психиатр.

      Наумов недовольно заворчал.

      – Станислав, к вам пришли по очень важному вопросу, – негромко проговорил врач. – Будьте добры, повернитесь.

      Наумов нехотя повернулся.

      – Что ещё? – пробормотал он.

      – Вот эта женщина, она работает в полиции, хочет задать вам несколько вопросов. Это ненадолго.

      Стас сел на кровати и посмотрел снизу на стоявшую перед ним Артемьеву. Щёки Наумова ввалились, волосы лежали редкими прядями, а лицо имело сильную желтизну. Наверняка у него была больная печень.

      – А что? – захныкал он. – Я ничего не сделал! Почему полиция?

      Несмотря на плаксивый тон, в его блуждающем взгляде читалась тревога, а на лбу выступил пот. Руки Наумова тряслись, он затравленно глядел на следователя.

      – Не беспокойтесь, у полиции к вам нет претензий, – успокоил его психиатр.

      Внезапно у Наумова сменилась настроение: вместо плаксивости на лице появилась злобность, и, глядя на Артемьеву исподлобья, Стас часто задышал.

      – Станислав Иванович, когда вы последний раз были в гостях у Юлии Ерёминой? – стараясь говорить как можно мягче, спросила его Надя.

      Стас нахмурился, вспоминая.

      – Я люблю её, – проговорил он. – Юля – моя жена, а со мной встречаться не хочет. И Ксюшеньку мою люблю.

      На глазах Наумова навернулись слёзы.

      – Когда вы последний раз навестили Юленьку? – повторила вопрос Артемьева.

      – Несколько дней назад, – сделав над собой усилие, вспомнил Наумов. – В понедельник. Нет, в среду. Или в четверг.

      Он виновато посмотрел на врача и на следователя.

      – Я не помню! – проговорил он.

      – Хорошо, несколько дней назад, – кивнула Надя. – Вы с ней выпивали?

      – Выпивали, – качнул головой Стас. – Нет, не выпивали. Пил только я.

      Станислав приложил дрожащие пальцы к вискам.

      – Юленька водку вообще не пьёт, её пью только я.

      Пытаясь унять дрожь, Наумов сунул руки между коленями.

      – Она меня предала, – вдруг с нажимом заговорил он. – Она предала. Мы вместе начинали. Она пришла в театр сразу после института, я её всему научил, а она мною брезговала. Я – режиссёр, а она мною брезгует.

      Наумов всхлипнул и вытер нос рукавом.

      – Почему она меня бросила? –