Оборотень. Елена Крюкова

вся я тряслась, как шаткий дом, из-под которого поплыли прочь, как по весеннему болоту, деревянные столбы. Мне почудилось – изба плывет. Оползень? Я спрыгнула с печи на пол. За мной потянулось лоскутное одеяло. Я подхватила одеяло и завернулась в него. В окне горели холодные звезды. Тускло горело зеркало: потусторонней, гиблой жизнью. Серебряные скосы отсвечивали латунными боками расстрелянных самоваров, убитых чайников. Я боялась глядеть в зеркало. Особенно ночью. Босиком я шла по желтым некрашеным половицам. Пол настилали недавно и не успели покрасить. Занозы впивались в пятки. Я все-таки подошла к зеркалу. Оно тянуло меня магнитом военной амальгамы. Я встала совсем близко к нему. Так близко, что я ощущала холод, дышащий от его косой, расколотой льдины.

      И тут мне навстречу из зеркала вышел волк.

      Я обомлела. Застыла. Только молча стоять, только не шевелиться.

      Волк замер. И я замерла.

      Я видела, как под сквозняком медленно, сонно шевелится его серая, лунная шерсть на загривке.

      Волк медленно поднял морду. Повел носом. Он нюхал воздух.

      Нюхал, где пахнет мною. Живой.

      Еще живой.

      Учуял. Переступил лапами. Повернулся ко мне – носом, мордой, всем поджарым серым, мусорно-жестким, иглисто-грязным мерцающим телом. Всей шкурой и жизнью.

      Глаза волка искали мои глаза. Они тускло, оранжево горели на морде, всаженные в шерсть в подпалинах, под плоским узким черепом, уши прядали, он был похож на собаку, только гораздо страшнее.

      Оранжевые огни под зверьим черепом нашли меня. Мои глаза.

      Нашли – и вспыхнули.

      Мне показалось: он сладострастно, жестоко улыбнулся.

      Да, открыл пасть. Улыбка. Мокрые черные губы.

      Я видела под щеками, под усами, мелко дрожащими, желтые острые зубы.

      Волк слегка зарычал и приподнял губу. Теперь я видела его оскал.

      Нет, сказала я беззвучно, нет, уйди. Я тебя не звала.

      Он приподнял лапу и опустил, и торчащие когти лязгнули о половицу.

      Нет, ко мне нельзя, я все равно сильнее, уйди, исчезни, я знаю, кто ты, но мне даже и не надо это знать. Ты мой сон. Ты моя явь, твой ужас послан мне, чтобы я нечто важное осознала. Чтобы знала, куда идти. Дальше! Жизнь вся соткана из «дальше». Жизни нет без «дальше». Но приходит волк, он приходит ночью, и ты понимаешь, что все, что никакого «дальше» не будет. Что делать? Осталось пять минут. Или пять мгновений, а какая разница. Написать о тебе стихи! Зверь! Ты мой черный зверь. Мой серый, шерстяной человек. Мой рок, ужас. Мой рыжий, с подпалинами, рок, ты идешь за мной след в след, ты жрешь меня, ты жрал меня вчера и кости обсасывал, а теперь ты просто ненавидишь меня. Зверь и должен ненавидеть. Без ненависти зверь не живет. Рычишь, без ненависти не живет живое?! А! Врешь. Живут люди без ненависти! И звери живут! И птицы! Да зверь зверю рознь. Зачем ты пришел, волк? Я же не знаю твоего языка! Я не говорю на языке ненависти!

      Волк