Пешеходное море. Виктор Васильевич Кабакин

к маленьким машинам. До «Матиза» он пользовался легендарной «Окой», в которую он из-за солидного телосложения непонятно как помещался. А еще у него была слабость к невысоким и худощавым женщинам, у которых он, наоборот, не пользовался особой симпатией. Этим, наверное, и объясняется то, что мой друг до сих пор не женат.

      Выехав с вокзала, мы повернули возле памятника князю Воронцову – основателю Ейска – налево и скоро очутились на набережной. Слева раскинулась бирюзовая гладь лимана, блестевшая в лучах восходящего солнца.

      Эх, как давно я не видел море. Я любил его. Не просто, как отдыхающий, жаждущий поваляться на песчаном пляже и понежиться в теплых волнах. Море всегда казалось мне живым существом со своим необузданным и противоречивым характером. Сейчас оно было нежным и ласковым. Огромный Мишка тоже чем-то напоминал море. Внешне – степенный и спокойный, но если его по-настоящему разозлить, то наружу выплеснется такой мощный сгусток энергии и силы, что только держись…

      Я искоса поглядывал на Бондарева. Сколько времени мы с ним не встречались? Пожалуй, около года. Раньше, когда оба жили в Москве, то часто общались друг с другом. После чрезвычайного происшествия, связанного с побегом преступника, он так и остался жить и работать в Вологодской области. Однако, приезжая в Москву в командировку или отпуск, неизменно восхищался ею. В отличие от меня, он любил столицу.

      – Москва хорошеет на глазах, – степенно говорил Михаил, окая совсем уже по-вологодски и мягко растягивая гласные буквы в конце слов.

      Я обычно иронически усмехался. Кто лучше меня знает изнаночную сторону московского бытия? Однако иногороднего жителя Москва обычно поражает внешним блеском, является для него лакомой приманкой и вожделенной мечтой.

      – Ты стал рассуждать, как провинциал, – возражал я Бондарю. – Москва суетной, взбалмошный и опасный город, из которого хочется бежать, сломя голову. Но Москва – это еще и тяжкие гири на ногах, которые сбросить не так-то просто. Ибо она навязывает свой стиль и образ жизни. Москва словно огромный, шумный базар, где глаза разбегаются от обилия соблазнов. Она манит показной роскошью, как костер мотылька. И многие сгорают в нем.

      – На то она и столица, чтобы выглядеть роскошной, – не унимался Мишка. – По всем показателям она должна быть впереди других городов. А ты, как был скептиком, так им и умрешь.

      Спор на данную тему мог продолжаться у нас бесконечно и без всякого успеха. Поэтому меня удивило то, что Мишка, неравнодушный к столице и вообще к крупным городам, подался вдруг в маленький Ейск. Он, словно уловив мою вопрошающую мысль:

      – Вот купил себе здесь дачу. А что? – и словно я ему противоречил, стал объяснять. Такова была Мишкина манера: ему обязательно надо было растолковать собеседнику, почему он поступил именно так, а не иначе. – Место здесь курортное, хотя и нет огромной массы приезжих и отдыхающих, как в Сочи. Да и обошлась мне дача сравнительно