Мой город 5. Инвалид. Дмитрий Георгиевич Боррони

взором бабушка-луна. В ночной далекой гладе мерцали одинокие звезды и многочисленные созвездия. Покой и тишина вокруг. Как прекрасно!

      Марья смотрела на небо и восхищалась его непорочной красотой. Казалось, что эта просто женщина. Непорочная девственница. Умиротворяющая своей лаской и теплотой старушка-луна. Марья глубоко вздохнула. Она почувствовала какое-то облегчение. Словно что-то отлегло от сердца. Посмотрев на Клавдию Ивановну, она с чувством непорочной облегченности сказала:

      –Какой сегодня чудный вечер, не правда ли?

      –Да. – согласилась Клавдия Ивановна смотря как и Марья на небесную гладь. – Сегодня чудный вечер. – затем она с сожалением добавила. – Жаль, что мы так мало проводили друг с другой время. – затем она сказала. – Оно неумолимо все мчится и мчится вперед. – она посмотрела на дочь, и сказала. – Но сегодня время как будто бы остановилось. Оно замерло и предоставила нам возможность побыть вместе. «Жаль что это продлиться недолго», – затем она задумчиво сказала. – Ночь, лишь одна ночь нам отведена чтобы мы могли побыть наедине. Завтра все вернется на круги своя.

      –Это Вы о чем?

      Клавдия Ивановна посмотрела на дочь, и ласково улыбнувшись, сказала:

      –Никто не знает что будет завтра. Что принесет нам новый день. Все думают что завтра наступит лучше чем вчера. «Они ошибаются», – сказала Клавдия Ивановна. – Завтра может не наступить никогда. – затем она тяжело вздохнула, и сказала. – Я вот тоже не думала что одна моя дочь умрет, а вторая… – тут она запнулась, но Марья поняла, что она хотела сказать.

      –В том что произошло со мной, – сказала Марья. – виновата лишь я сама. – затем она утвердила. – Лишь я несу это нелегкое бремя, и никто более.

      Клавдия Ивановна тяжело вздохнула. Затем она словно коря себя за произошедшие сказала:

      –Если бы я уделяла Вам больше внимание, возможно все было бы по-другому.

      Марья пожала плечами. В это самое время она посмотрела на пешеходную улицу, и поняла, что кроме них никого на ней нет. Клавдия Ивановна везла кресло-инвалида, в котором сидела Марья по набережной Москва реки. Вокруг было темно. Казалось, что ночь нежданно поглотила город. Но она казалась незлой, а добродушной. Приветливой и располагающей к гостям хозяйкой. Хозяйкой ночи – бабушка-луна. И ее дети, мерцающие на небосклоне звезды. Москва горела яркими огнями. В ночной мгле, озаряющей путь странствующему по московским улицам, и набережным Москвы реки людям. В Москве реке вода отражала желтый свет словно убаюкивающей ночную гладь воды бабушка-луна. Ночной воздух был чист. В нем не было никаких химикатов, ни ^со2, ни химического соединения нефти, что так присуще в районе Капотни. Ни сигаретного дыма, ни запаха алкогольного перегара. Всего этого не было. Вместо этого был лишь чистый воздух. Он был настолько чист, что можно было б сказать, что он первородный, появившийся тогда, когда на землю сошла благодать Божья, и появились первые люди, Адам и Ева.

      Марья удивленно вопросила:

      –Где это мы? – затем она добавила. – Я не понимаю, что происходит? Вроде бы Москва,