Дядя Джо. Роман с Бродским. Вадим Месяц

означает это слово.

      – Еще как, Борис Николаевич! Саги о Форсайтах![4]

      Ельцин услыхал знакомый оборот речи и удовлетворенно рыгнул.

      – Хорошо. Увековечьте. В долгу не останусь.

      Его слова падали, словно младенцы в колодец. При их падении тебя охватывал ужас безвозвратности. Когда ребенок скрывался под водой, хотелось прыгнуть за ним следом.

      Я заручился поддержкой президента в обмен на мемориал, который мог бы ему воздвигнуть. Впоследствии я посвятил ему поэму «Плач по рэкетиру», но после расстрела парламента танками посвящение снял.

      – Поэт Еременко[5] ваш друг? – спросил Ельцин неожиданно.

      – Да, Борис Николаевич, он новатор, авангардист. Поэты любят его так же, как вас любят рабочие и колхозники.

      Я почувствовал, что Ельцин на другом конце провода улыбнулся. Шатко расставляя слова, он продекламировал:

      Вчера опять я был в Политбюро

      и выяснил, как Ельцина снимали:

      все собрались в Георгиевском зале,

      шел сильный газ, и многих развезло[6]

      – Мне нравятся эти стихи, – сказал Ельцин.

      – Да, они правдивы, – подхватил я. – Поэты обладают даром предвиденья.

      Вопрос неясен, но предельно прост.

      Наш путь вперед да будет кровью полит!

      Нас надо всех немедленно уволить,

      чтобы я занял самый главный пост

      Вот видите, Борис Николаевич, Еременко оказался прав. Вы стали президентом Российской Федерации, почти царем.

      Я взялся рассказывать о поэзии Еременко и кришнаитстве Андрея Козлова, которому были посвящены эти четверостишия, но Ельцин дал понять, что разговор подходит к концу.

      – Значит, уезжаете в Америку? Такая загогулина получается? К Бродскому под крыло, значит?

      – Такая загогулина, Борис Николаевич. Я ведь как думаю? Мир глобализуется. Истории больше нет. Осталась лишь демократия. Одна мировая держава на весь глобус. И столица этой державы где? В Нью-Йорке, Борис Николаевич. Конечно, в Нью-Йорке. Вот я и еду в столицу мира, как Ломоносов, чтобы покорить ее во славу нашей с вами России.

      – Похвально, Вадим Геннадьевич, – завершил Ельцин. – Буду ждать результатов. Попрошу пока что группу «НА-НА» написать песню для Фаины Иосифовны.

      Николай I покровительствовал Пушкину. Вызволил его из ссылки, поручил писать историю Петра Великого. Царь был искренним поклонником поэта и не обращал внимания на доносы клеветников. Сталин позвонил Булгакову и устроил разжалованного писателя в Художественный театр, вернув в репертуар пьесу «Дни Турбиных».

      Бродский писал Брежневу дважды. Первое письмо было нравственным актом. Он считал, что талант должен бороться за справедливость, и выступил за отмену смертной казни Кузнецову и Дымшицу за попытку угона самолета. Письмо отправлено не было, но изменения в «тонких мирах» произошли. Расстрел диссидентам заменили на длительный срок заключения. «Прощальное» письмо Бродский отправил из Вены. В

4

«Сага о Форсайтах» – монументальная серия разноплановых произведений английского писателя Джона Голсуорси, описывает жизнь состоятельной семьи Форсайтов. В данном случае употребляется как устойчивый оборот речи.

5

Александр Ерёменко (1950) – российский поэт. В середине восьмидесятых вместе с поэтами Алексеем Парщиковым и Иваном Ждановым создал неформальную литературную группу «метаметафористов».

6

Вчера опять я был в Политбюро… – цитата из «Дружеского послания Андрею Козлову…» Александра Еременко (1987).