Дядя Джо. Роман с Бродским. Вадим Месяц

– талантливый, но непутевый. Другой – бездарен, но женщины и связи подняли его до невиданных высот. И т. д. Этому стоило поучиться. Зачем изобретать велосипед? Каждому явлению и человеку дается точное определение. В случае необходимости оно вынимается из картотеки. Я в те времена предпочитал изменчивость. Старался не повторяться, ходить до дома разными дорогами – мне было нужно обмануть судьбу, если это вообще возможно.

      После победы Ельцина и воцарения в стране хищнического капитализма в гости к Эрнсту зачастили российские политики, которые толпами околачивались в Нью-Йорке. Что им было нужно, не знаю. Возможно, хотели приобщиться к прекрасному. Или пожертвовать деньги на какой-нибудь монумент. История вершилась на наших глазах. На «бентли» и «майбахах», в дорогих пиджаках словно бы с чужого плеча, пахнущие вискарем и одеколоном, они закупали в Америке мясо для спасения молодой демократии, искали помощи у дворянских собраний и еврейских благотворительных организаций.

      – Полукровки любят всё русское, – говорил Эрнст об Александре Руцком. – Русская водка, баня, огурчики, самоварчики. Настоящим русским на это наплевать. А выкресты и полукровки любят. Дам руку на отсечение, что он еврей по матушке.

      Как-то застал в студии Филиппа Туровера, банкира тогдашней знати и ельцинской «семьи». Он приезжал к своей однокласснице Анне, второй жене скульптора. Решил покатать всех на лимузине. Я почему-то затесался в их компанию, ездил по Манхэттену – по ресторанам – и до посинения угощался шампанским.

      Сегодня у Неизвестного визитеров не было. Я подсел к нему и показал фляжку во внутреннем кармане пиджака.

      – А я сегодня, Эрнст Иосифович, получил работу.

      – О, какой молодец! Ося пристроил?

      – Да нет, – улыбнулся я. – Сам нашел.

      До этого мне не приходило в голову, что мои успехи будут связывать с покровительством Дяди Джо.

      Пить Неизвестный отказался, кивнув на жену, которая готовила завтрак. А сделать выставку в моей конторе согласился.

      – Только заплати что-нибудь. Чисто символически.

      Я вспомнил о выписке из приказа, которую привез Эрнсту, вынул ее из рюкзака и положил на стол.

      – Хрущев поэтому решил, что вы хотите перестрелять всё Политбюро?

      Неизвестный посмотрел документ, улыбнулся.

      – Думаю, он не знал об этом. Ему нужно было держать всех в страхе. Как Сталин он поступить не мог. Поэтому нес постоянно какую-то непредсказуемую пургу, чтобы сбить противника с толку.

      На встречу с директором студии Эрнста Неизвестного, Маргарет Гейтвуд, я вырядился как на свадьбу. Надел все лучшее. Тонкие брюки и сорочку, льняной пиджак. На грудь прицепил галстук-боло с медвежьей лапой, который привез тем летом из Санта-Фе. Походил на техасского брокера. Она поначалу решила, что я гораздо серьезнее и старше. Мы выпили кофе в забегаловке напротив студии и на следующий день встретились в Стивенсе. Дебора тут же напустила важности, провела нас в Пирс-холл, где намечалась выставка. Показала