Амория. Валентин Беляков

ответственным гражданином, – примирительно кивнул я, – но я, конечно же, не медик, так что в министерстве им лучше знать.

      Лучше знать, ха-ха! Я даже не уверен, что тамошние медицинские генетики смогут рассказать по памяти законы Менделя! С чего они вообще взяли, что уровень интеллекта передаётся по наследству? Тем более, что мои заслуги обусловлены не столько умом, сколько источником информации, недоступным для других. Хм, кстати, если я кажусь окружающим настолько умным, наверное, я заигрался, и нужно поменьше светиться. Или зря я так парюсь… По поощрениям такого рода наверняка тоже есть раскладка на год, вот и дают под конец сезона кому попало, чтобы не отстать от графика. Вообще, всего этого цирка с конями можно было бы избежать: в Сети и как-то прочитал о такой штуке, как искусственное оплодотворение… Но, видимо, у нас не принято так играться с жизнью, ибо есть в этом что-то от лукавого. Мда, ну и мрак.

      Самое забавное, что своё грехопадение я уже совершил. Давно, ещё в четырнадцать лет. И я сейчас не об одном из тех надуманных грехов, вроде «потыкаться в кого-то гениталиями при обоюдном согласии, но при осуждаемых обществом обстоятельствах». Мой грех был куда более тяжким. Непростительным.

      Очередное показательное мероприятие: не публичная казнь, но, по сути, то же самое – отправление СИВЗовских солдат в новый крестовый поход. Обстановка более чем торжественная: празднично наряженная толпа (вместо серых костюмов мелькают болотно-зелёные, коричневые, тёмно-синие), солдаты, выстроившись стройными рядами, сверкают начищенными металлическими пуговицами, штыками и глазами, полными воодушевления (или фанатизма?..). Хотя у некоторых я видел и другое выражение – хорошо замаскированный страх. Мне было слишком знакомо это чувство, чтобы не узнать его в других. Люди с таким выражением, скорее всего, не вернутся, потому что сосланы в Крестовый за какой-то проступок. «Интересно, возможно ли во время похода сбежать? – задумался я, – правда, куда потом-то идти?».

      – Яролист! – прошипела Тётя Мама, заметив, что я перестал улыбаться, погрузившись в задумчивость.

      Пришлось снова напрячь мышцы до боли, растянув уголки рта чуть ли не к ушам, и выкатить грудь колесом. Церемония почти подошла к концу: самые милые, специально отобранные, девочки из нашего приюта вручали военачальникам символические пузырьки со святой водой. А те, что постарше (тоже специально отобранные по индивидуальным предпочтениям) уже давно разместились в сопроводительном транспорте, чтобы привилегированным героям не было скучно в дороге. Это, правда, не афишировалось, но я-то мог получить доступ к камерам и прочим источникам информации. Наша задача была попроще: стоять по бокам дороги, по которой пройдёт торжественный отъезд, улыбаться, приветственно махать, а в финале – петь гимн. Разумеется, Тётя Мама не хотела ставить меня в первом ряду, опасаясь, что я начну чудить, но здесь решала не она: детей сказано было поставить по росту. Я в том возрасте был одним из самых низких ребят в своей группе, поэтому и попал в первый