Амория. Валентин Беляков

окрик над самым ухом или грубый толчок в плечо, но никто так и не догадался об истинной причине моего "витания в облаках", потому что я и без того слыл чудилой. Но моя запретная музыка была гораздо дороже их мнения. Дело в том, что в СИВЗ большинство музыкальных жанров запрещены, так как считаются развращающим чувства порождением дьявола. Здесь можно послушать только церковные хоралы во время службы (куда без них), детские частушки и колыбельные (детям музыка разрешена, так как считается, что она благотворно влияет на умственное развитие) и различные прославляющие СИВЗ военные гимны.

      Однажды произошло событие, действительно напугавшее меня и поставившее под вопрос саму возможность новобретённой свободы: хотя бы раз в жизни всем приёмышам полагалось пройти медосмотр, а это включало томографию мозга. Не знаю, могло ли это выявить наличие имплантата, но я стал судорожно искать информацию и инструкции для подключения с помощью нейро-интерфейса к другим компьютерам. С этого и началось моё увлечение взломом. За три недели я кое-чему научился и во время медосмотра сумел заменить свой снимок на чьи-то другие результаты из их местной базы данных.

      Я перевёл некоторые функции имплантата в режим так называемого "интуитивного управления", то есть, мне уже не нужно было сознательно формулировать словесные команды. Ощущение наличия любого искусственного интеллекта стало одним из моих чувств, что, разумеется, сначала сбивало с толку, но после долгих тренировок стало очень полезным. Я мог где-то отключить камеру видеонаблюдения в нужный момент и вставить на место вырезанного куска фрагмент другой записи. Где-то вскрыть электронный замок, вырубить свет или даже заставить навигатор показывать владельцу неверное направление. Впрочем, невозможно объяснить, как именно я договаривался с компьютерами, человеку, мозг которого не прошили вдоль и поперёк волокна имплантатов.

      Как я доставал свои усовершенствования – тоже отдельная история. Не все граждане СИВЗ, к счастью, свято чтили закон и порядок. Некоторые умники сами собирали, точнее, синтезировали нейродевайсы, а ещё более умные умники каким-то образом закупали их в Ворланде. Уж не знаю, как им их доставляли: на самолётах и внедорожниках, дронами или почтовыми голубями – никогда не интересовался, потому что не собирался включаться в их индустрию. Правда, приходилось трудно, если имплантат требовал индивидуальной доработки: я корректировал его работу химически, помещая в сложные растворы, ингредиенты для которых достать было порой сложнее, чем само биокибернетическое устройство. Или даже вынужден был действовать вручную (с помощью специальных инструментов и микроскопа, конечно). Всю необходимую информацию о нейрокибернетике, хоть и не без труда, я узнавал из Сети и баз данных ворлэндских военных клиник.

      В легальной сфере моей жизни всё тоже складывалось довольно удачно. Ещё в школе я проявлял кое-какие математические способности, поэтому не закончил её после семи лет обучения, как большинство моих одногодок из приюта, а был распределён в инженеры и проучился ещё