Кацап. Михаил Александрович Каюрин

неву неба широко открытыми глазами. – Думал, кирдык нам обоим – пойдём волкам на съедение. А ты, Сано, оказался молодцом – хорошо в тайге ориентируешься.

      – Рано радоваться, Гриша, – обронил черноволосый. – Из тайги-то мы с тобой выбрались, это факт. Но, чует моё сердце, от хвоста избавиться нам, однако, не удалось – блатные где-то рядом. Клешня – бандит ушлый, не станет отсиживаться на прииске. Грабеж, убийство… надо быть полным идиотом, чтобы дожидаться милиции. Урка с братвой идёт следом за нами, и это однозначно.

      Поразмыслив немного, он продолжил:

      – Пёхом до Усть-Маи нам ещё топать и топать; блатные по реке могут догнать запросто. Вода на этом участке бежит быстрее пешехода, а на перекатах – тем более.

      – Не волнуйся, Кацап, теперь мы точно дочапаем, – твёрдо заверил Григорий. – Нам удалось оторваться от грабителей, и это главное. И в тайге мы не заплутали. Если пялиться в четыре глаза – лодку Клешни можно увидеть издалека. Значит, будет достаточно времени, чтобы снова скрыться в тайге. Доберёмся до Усть-Маи, не сомневайся. С голодухи не подохнем – поблизости должны стоять оленеводы. Якуты – народ гостеприимный, покормят олениной и в дорогу ещё дадут. Да и рыба в Алдане водится, в конце концов.

      Александр Кацапов промолчал, потом тяжело поднялся, направился к реке. Вода была кристально чистой. Он зачерпнул целую пригоршню, плеснул себе в лицо, умылся. Потом из пригоршни напился маленькими глотками. Вода была холодной, освежающей. Возвратившись назад, склонился над вещмешком, развязал шнурок, достал задымлённый котелок и небольшой топорик. Вытащив из ножен большой охотничий нож, сказал:

      – Пойду нарежу виц, морду излажу. К обеду рыбки наловим, ухи похлебаем, а то неделю жили на подножьем корме, как звери. Брюхо усохло так, что кишки к хребтине прилипли.

      – Рыба-то, дура, что ли, в пустую морду лезть? – усомнился Григорий в затее Кацапова. – Для неё приманка требуется. А у нас ни хлеба, ни каши.

      – Будет ей и приманка, – с уверенностью проговорил Александр. –Ты лучше костерок разведи, да чаёк сваргань. Для заварки зверобоя нарви. Кишки для начала травяным отваром размочим.

      Григорий медленно оторвал от земли своё обессилевшее тело, с трудом поставил себя на ноги. Постояв несколько секунд на месте, будто проверяя ноги на прочность, пошатываясь, направился на поиски сухого валежника.

      Противоположный берег Алдана ещё купался в молочном тумане. Гряда чёрных неумытых скал вздымалась высоко вверх и явственно выпирала из этого тумана, скалясь острыми вершинами.

      Алдан чем-то напомнил ему родную реку Чусовую.

      Кацапов шёл по берегу в поисках заливчика. Ему нужна была тихая заводь с речной травой, куда можно было бы установить морду – плетёную снасть для ловли рыбы в виде конуса с небольшим отверстием в днище, – не опасаясь, что её снесёт бурным течением. Такое место он вскоре отыскал. Это был небольшой, но глубокий уступ в береговой полосе. Поверхность воды казалась недвижимой, на дне хранилась завораживающая тайна. Он постоял некоторое время, вглядываясь в тёмную водяную бездну, надеясь увидеть там сверкнувшее серебро рыбьей чешуи.

      «Вот здесь и поставлю» – решил Александр. Не обнаружив присутствия рыбьей стаи, он почему-то был уверен, что сорога, окунь или даже язь в этом отстойнике всё-таки есть.

      Пока Кацапов плёл морду, Григорий по его распоряжению занимался поиском приманки. Заострённой под лопату палкой, он разрывал кротовые норы. Ему удалось добыть несколько кротов и наловить с десяток лягушек.

      Через пару часов плетёная ловушка из ивовых прутьев была готова. Кацапов порубил кротов и лягушек на мелкие куски и поместил приманку в конусообразное нутро снасти. Вдвоём они отнесли морду к облюбованной заводи и, закрепив её на длинной ветке черёмухи, осторожно опустили на дно омута. Потом вернулись к костру, стали ждать улова.

      – Гриш, а что ты будешь делать, когда домой вернёшься? –спросил Кацапов, вглядываясь в извивающиеся языки пламени.

      – Во-первых, вначале надо по-умному сбыть золотишко, – после некоторого размышления ответил Григорий. – Чтобы не объегорили какие-нибудь проходимцы. Потом уж буду думать, как распорядиться деньгами и чем заняться.

      – И всё-таки?

      Григорий на миг задумался, словно взвешивая в уме, стоит ли предавать огласке давнишнее желание, и сказал:

      – Мечта у меня есть, Сано, – голос его прозвучал как-то необычно тепло и трогательно. – Избу хочу поставить на берегу Байкала, добротную. А потом привести туда красивую жену. Хохлушку с длинной косой. Я видел такую деваху в Улан-Удэ! Чернобровая, грудастая, кровь с молоком! А как она пела, Сано! У-у! Голос звонкий, искристый. За душу берёт и кровь закипает от страсти!

      – Где ж ты такую красавицу найдёшь? – удивился Александр. – В Хохляндию, что ли, за ней поедешь?

      – А что? Денег у меня теперь на всё хватит! – хвастливо заявил Григорий. – И дом построю, и лодку куплю, и за хохлушкой съезжу, если в Забайкалье не отыщу.

      – А я вот даже ума не приложу, куда потрачу свои деньги, – как-то невесело сообщил Кацапов. –