Сказка про двух влюблённых. Александра Сергеевна Николаева

никогда. Даже когда колдунья мод покидала свой мир ради дел в реальности, он не прекращал существовать. Это была часть Мэри, которую она любила и боялась одновременно, и которую она долго не решалась показать кому-то ещё.

      Но Эрику она показала. Возможно, Мэри сама не осознавала того, как сильно на самом деле она хотела, чтобы именно Эрик увидел её такой – прекрасной и бесстрашной колдуньей, королевой моды.

      – Они прекрасны, – сказал Эрик, мысленно говоря: «как и ты».

      С каждой просмотренной страницей альбома Эрик всё дальше уходил в мир Мэри, сотканный из кусочков её души, соединённых воедино нитями фантазии. Этот мир притягивал, удивлял и преображал.

      «Каждый может быть красивым» – говорил он Эрику, окутывая его тканями, которые наползали на его рабочий комбинезон как змеи на добычу. Они поглотили его полностью, образовав вокруг Эрика кокон. Не без труда освободившись от оболочки, молодой человек встретился взглядом с прекрасным незнакомцем в синем костюме, который смотрел на него в упор такими же изумлёнными глазами. Эрик протянул незнакомцу руку в знак приветствия, но столкнулся с собственной рукой, уткнувшись в зеркало. Вскоре он понял, что стоит перед самим собой.

      – Неужели я могу быть таким? – спросил себя Эрик.

      – Конечно, можешь, – ответил ему Мир Моды. – Одежда сама нас выбирает, Эрик. Она стремиться показать снаружи, кем люди ощущают себя внутри и кем они хотят быть.

      Шагая по бесконечно длинному подиуму чёрно-белыми ботинками, Эрик встречал всё больше красивых, но безликих манекенов.

      – Почему ни у кого здесь нет лица?

      – Это не люди, Эрик. Это манекены. Они должны быть безликими.

      Универсальные прекрасные нелюди продолжали кружить вокруг Эрика, не замечая ничего и никого, кто мог бы отвлечь их от предназначения быть совершенными. Но одна фигура по какой-то причине не танцевала с остальными. Она стояла в лёгком голубом платье на берегу океана, провалившись босыми ногами в белый песок, которому был незнаком шум и пафос подиума, терпевшего нескончаемые удары каблуков. Эрик подходил к пляжу, и музыка сменялась шумом прибрежных волн.