Два брата. Бен Элтон

выбрал песочное. – В сорок первом убит русскими в сражении под Москвой.

      – После войны так заявили восточногерманские власти.

      – Есть причины сомневаться?

      – Нет. Никаких. Только надежда. Брат всегда все планировал. Он не из тех, кого легко убить.

      – Войска СС как раз и формировали из тех, кого нелегко убить. По крайней мере, до тех пор, пока не начали рекрутировать мальчишек. Вашего брата призвали в сороковом, не так ли?

      Скрытая издевка? Вскипела злость. Кто дал право судить этому самодовольному коротышке, чавкающему печеньем? Он не изведал того, что выпало брату. Матери и отцу. И Дагмар.

      Опять чувство вины.

      Психиатры называют это «комплексом выжившего».

      – Брат не был нацистом, – твердо сказал Стоун.

      – Разумеется. – Питер Лорре уже не скрывал издевки. – Никто не был нацистом, верно? Во всяком случае, теперь все так говорят. Войска СС были не всамделишные, верно? Они не создавали лагеря. И ни в чем не виноваты.

      – Брат женился на еврейке.

      – Да, мы знаем. Дагмар Штенгель, в девичестве Фишер. Вы едете в Берлин на встречу с ней. Разве не так?

      Стоун вновь уставился на чашки с блюдцами. Он не собирался откровенничать, но вопрос явно риторический, и вовсе ни к чему попасться на вранье.

      – Верно, Дагмар Фишер, – сказал он.

      – Дагмар Штенгель.

      – Я знал ее как Фишер. Она вышла за брата уже после моего отъезда из Германии.

      – Когда в последний раз вы виделись с госпожой Штенгель?

      Стоун глубоко затянулся сигаретой и прикрыл глаза. Как часто он это вспоминал. Гудки и лязг паровозов. Запах ее волос. Динамики грохочут маршами, невозможно прошептать ей все, что так хотелось сказать.

      – В тридцать девятом, – ответил Стоун.

      – В Берлине?

      – Да. В Берлине.

      – А после войны? Пытались ее разыскать?

      – Конечно. Я искал всю свою семью.

      – Вы были в Германии?

      – Да. С войсками. Администрация помощи и восстановления Объединенных Наций. Я работал в лагерях для перемещенных лиц. Вы же это знаете, обо всем сказано в моем досье.

      – Ага, весьма удобно для поиска неуловимой иудейки, – с полным ртом прошамкал Питер Лорре.

      «Неуловимая иудейка». Ничего себе! Коротышка явно не улавливал, сколько в этой фразе пренебрежения и подозрительности.

      – Неуловимая иудейка? – переспросил Стоун. – Это вы о ком?

      – О фрау Штенгель, разумеется.

      – Ну так и говорите.

      Повисло короткое молчание.

      – Значит, фрау Штенгель? – сказал Лорре. – Нашли ее?

      – Нет.

      – Что с ней случилось?

      – Я так и не узнал.

      – Еще одна безымянная жертва Холокоста?

      – Видимо, так.

      – Но теперь считаете, что она выжила?

      Стоун помолчал, обдумывая ответ.

      – С недавних пор позволил себе на это надеяться.

      – С чего вдруг?

      Изо всех сил Стоун старался подавить раздражение. Злость – плохая помощница.