Подкова Тамерлана. Адель Хаиров

забрался в уголок и уставился в окно. На следующей остановке влетела шумная стайка студенток и защебетала прямо над ним:

      – Я смотрю, ба, а это Юрик навстречу топает. Блин, на нём такая дебильная рубашечка, – короткостриженная украдкой ткнула пальчиком в Семендея, – как будто из дачной занавески…

      – …и ещё джинсы‐варёнки. Это ваще жопа! – перебила подружку смугленькая.

      Парня хлестнул по ушам хохоток. Он заслонился сумкой, готовый залезть внутрь неё.

      В это время потная кондукторша раздвинула худеньких девчушек, как ширму, и бросила:

      – Щас выходи! И иди вперёд до светофора…

      Он бросился по ногам к выходу, сумка застряла в дверях. Порвал вторую ручку. Кондукторша прокричала: «Следующая – “Кольцо”! Кто ещё не оплатил?» Семендей нахлобучил сумку на голову, как баул, и, время от времени бросая брезгливые взгляды на свою рубашку, добрался до конца улицы. Неожиданно вышел к зелёному озеру, которое чахло посреди города. Тут же сбоку, во дворике трёхэтажного здания, заметил толпу молодёжи с родителями. Понял, ему туда. Спустился к озеру, стащил с себя рубашку и комом сунул в сумку. Переоделся в застиранную майку, которую взял, чтобы носить в общаге. Огляделся вокруг, высматривая кусты, куда бы спрятать эту безухую сумку, но вокруг всё было загажено.

      – Папироска есть? – из‐за ивы показался мужик с сачком. Только вместо рыбы в пакете громыхали алюминиевые баночки.

      – Бросил! – признался Семендей, а самому захотелось подымить.

      – Ну, молодец… – тот подобрал окурок. – Сам откуда? Агрыз? Мамадыш?

      – Из деревни Паймас. Это в Марий Эл.

      – Помню, лыжи такие были – «Марий Эл»! Я ведь раньше гонщиком был. На лыжах гонял! Вот тут по озеру.

      Они присели на скамеечку. Помолчали.

      – Вы здесь ещё будете? Минут пять… – Семендей занервничал, увидев, как толпа начала просачиваться в здание училища. – Я только документы отдам…

      – Давай, сынок, дуй куда надо… Я покараулю.

      Семендей перебежал дорогу. В воротах налетел на группу пацанов.

      – Оба‐на, пополнение! – наглый с прыщами, протянул ему плоскую ладонь с жёлтыми от табака пальцами.

      – Слышь… Молодой! – маленький и гундосый, харкнул Семендею чуть ли не на носок кроссовки. – Мы тут директрисе на венок собираем. С баб полтинник, с мужиков – стольник…

      – Я принесу… – Семендей побежал обратно.

      На скамейке лежал целлофановый пакетик с образком Николая Угодника. Парень огляделся, но гонщик уже умчал. И на том спасибо, добрый человек, только почему‐то жалко стало рубашку с васильками…

      Вошёл в старинное здание училища с толстыми крепостными стенами и сразу же из летнего пекла попал в осень. По углам паутиной свисали сумерки, в туалете ревели ржавые трубы. Потолок давил, покрываясь трещинами…

      Он так ни с кем и не подружился. Ходил на занятия, как тень. Безропотно отдавал стипу шпане, хотя мог бы зашибить