Зима была холодной. Галина Милоградская

что, решили попробовать моих девочек?

      – Я говорю про номера для постояльцев, Фрэнк. – Колум облокотился на стойку, склонившись к Фрэнку. – К нам приехала учительница, надо разместить её на время, пока мы не найдём подходящее жильё. Номер должен быть приличный и с отдельным входом.

      – Да вы никак разбогатели, падрэ, – усмехнулся Фрэнк. – Или в вашей кружке для пожертвований собралось слишком много лишних денег?

      – Сколько?

      – Доллар за ночь. – Фрэнк явно заломил цену, но Колум понимал, что сегодня разместить учительницу лучше уже не получится. Он, к стыду своему, совершенно забыл про то, что она писала. И если утром оплошность с тем, что её никто не встретил, сгладила кобыла, то с жильём само собой решиться ничего не могло.

      – Я заплачу за две ночи, – спокойно ответил Колум, отсчитывая деньги. – А ты пришли кого-нибудь к Орасту, чтобы забрали вещи и отвели миссис Коули в номер.

      – Как скажете, святой отец, – лениво улыбнулся Фрэнк, пригладив волнистые волосы. – Я могу и сам проводить новую учительницу.

      – Фрэнк, – предостерегающе проговорил Колум. Тот поднял руки вверх, и улыбка его стала ещё шире.

      – Только проводить, падрэ. Я умею отличить продажную девку от леди.

      Фрэнк вышел из-за стойки, крикнув одной из девочек занять его место, а Колум тяжело вздохнул, провёл ладонью по лицу и оглянулся. Если Киллиан был здесь пару часов назад, навряд ли он уже уехал. Им давно стоило поговорить, и если бы младший брат так отчаянно не избегал встречи, проблем у них было бы гораздо меньше. Спросив у девушки за стойкой, здесь ли Киллиан и получив утвердительный ответ, Колум опустился на стул и принялся ждать. Можно было оставить его самому себе, позволить дальше катиться в пропасть, на дне которой ждут лишь острые камни. Но Колум не мог. Он обещал приглядывать за братом. Обещал матери, и поэтому, как бы иногда ни хотелось плюнуть на всё, старался изо всех сил держать слово.

      ***

      1847 г., Ирландия, графство Мейо

      Пронизывающий ветер пробирал до костей, сбивал с ног, разрывая в клочья туман с торфяных болот. По тропинке между каменистых склонов осторожно пробирались двое. Первый, высокий юноша, внимательно всматривался в очертания крохотной деревушки впереди, то и дело прикрывая от ветра рукой непрерывно слезящиеся глаза. Второй, на полторы головы ниже, бережно прижимал к груди нечто, завёрнутое в мешковину. Оба были невероятно худы: впавшие щёки, запавшие глаза, острые колени и локти – Картофельный голод** был в самом разгаре.

      Тяжёлая зима унесла с собой жизни большей части деревни, ютившейся на северо-западе графства. И сейчас опустевшие дома с распахнутыми дверьми выплывали из тумана, который здесь, в низменности, не мог прогнать даже сильный ветер с равнин.

      Путники почти дошли до первого дома на окраине, когда впереди послышался звук, которого они так страшились всю дорогу – топот копыт. Застыв посреди дороги от ужаса, мальчик, державший в руках свёрток, беспомощно смотрел на старшего брата.

      – Всё