Царица поцелуев. Сказки для взрослых. Федор Сологуб

бесстрастно:

      – Я – твоя смерть.

      Такие безнадежные и беспощадные упали слова. Дрогнул. Поник. Спросил упавшим голосом:

      – Тебе нужно мое золото, – потому что ты голодная и усталая, – но душа моя, зачем тебе душа моя?

      Ответила:

      – На твое золото я куплю хлеба и вина, и буду есть и пить, и накормлю моих голодных смертенышей. А потом душу твою выну и возьму ее бережно, положу ее себе на плечи и опущусь с нею в темный чертог, где обитает невидимый мой и твой владыка, и отдам ему твою душу. И сок твоей души выжмет он в глубокую чашу, куда и мои канут тихие слезы, – и соком твоей души, смешанным с тихими моими слезами, на полночные брызнет он звезды.

      Тихо, неспешно, слово за словом, звучала странная речь, как формула темного заклятия.

      И кто шел мимо, и какие звучали окрест голоса, и какие проносились, гремя по внешней мостовой, за оградою экипажи, и был ли быстрый легконогий бег и детский смех и лепет, – все скрыто было за магическою пеленою медлительной речи. И как за тающим дымом ладана таился, затаился звучащий, пестрый, весело вечереющий день.

      И была тоска, и усталость, и равнодушие. Тихо сказал:

      – Если и до звезд вознесется трепет моей души и в далеких мирах зажжет неутоляемую жажду и восторг бытия, – мне-то что? Истлевая, истлею здесь, в страшной могиле, куда меня зароют зачем-то равнодушные люди. Что же мне в красноречии твоих обещаний, что мне? что мне? скажи.

      Сказала, улыбаясь кротко:

      – Во блаженном успении вечный покой.

      Повторил тихо:

      – Вечный покой. И это – утешение?

      – Утешаю, чем могу, – сказала она, улыбаясь все тою же неподвижною, кроткою улыбкою.

      Тогда он встал и пошел к выходу из сада. За собою слышал он ее легкие шаги.

      Долго шел он по городским улицам, – и она шла за ним. Иногда он ускорял шаги, чтобы уйти от нее, – и она шла скорее, торопилась, бежала, приподнимая тонкими пальцами край белого платья. Когда он останавливался, она стояла поодаль, рассматривая выставленные в магазинных окнах предметы. Иногда он досадливо оборачивался и шел прямо на нее, – тогда она торопливо перебегала на другую сторону улицы или пряталась в подъездах или под воротами.

      И следила за ним серыми, спокойными, внимательными глазами. Неотступно следила.

      «Сяду на извозчика», – подумал он.

      Удивился, почему такая простая мысль раньше не пришла ему в голову.

      Но едва он заговорил с извозчиком, она приблизилась. Стояла совсем близко и веяла на него холодом и печалью. И улыбалась.

      Подумал досадливо:

      «Она сядет со мною. От нее не уйти, не уехать».

      Извозчик спрашивал шесть гривен.

      – Тридцать копеек, – сказал Резанов и быстро пошел прочь.

      Извозчик ругался.

      Резанов поднялся в третий этаж. Остановился у дверей своей квартиры. Позвонил. Все время слышал шорох тихих, поднимающихся по лестнице шагов. Второй раз позвонил нетерпеливо. Холод страха пробежал по спине. Хотелось войти в квартиру раньше, чем она поднимется, раньше, чем она увидит, в какую он вошел дверь, –