Роман Нелюбовича. Олег Велесов

ничто не может остановить его. Ничто.

      Отче наш, иже еси… Помню, бабушка читала эту молитву – негромко, скороговоркой, но я слышал и понимал каждое слово, и каждое слово отражалось в голове въедливым рекламным слоганом. Красиво. А теперь я не могу вспомнить ничего, всё перемешалось и сложилось в ребус, и почему-то возникает ощущение, что неправильно угаданное слово приведёт меня в иную сторону…

      Подхожу к плите, зажигаю конфорку. Чайник… вот он. Где-то в шкафчике оставалась коробочка с настоящим индийским чаем, совсем немного. Хорошего всегда бывает лишь чуть, крупица. Где же…

      – На средней полке.

      Да, вот она – жестяная коробочка с рыжим налётом времени по углам и на крышке. Открываю…

      – Кончился?

      Трясу головой – закончился; правильно говорить – закончился. Впрочем, не мне его учить, сам не могу запомнить простейшей молитвы.

      – Тогда водки.

      На столе появляется бутылка, скатерть шуршит, разглаживается.

      – Наливай.

      Он сидит напротив меня: худенький, с бегающими глазками. А голова белая. Но это не седина – он альбинос, вот только в глазах чёрные льдинки.

      Достаю из шкафчика стакан, наливаю, двигаю к нему.

      – Закусывать будешь?

      – Сыр и чёрного хлеба.

      Открываю холодильник.

      – Есть сырок.

      – Пойдёт.

      Он пьёт, и пока я сдираю с сырка обёртку, наливает второй стакан. Крепкий мужик, если бы не эти льдинки…

      – Ты бог или дьявол?

      Он пожимает плечами.

      – Бога нет.

      – Неправда. Если есть ты, значит должен быть бог.

      – Демагогия.

      – Логика. У каждого конца есть начало, у каждого низа – верх. Всё в этом мире чему-то противостоит, и ты противостоишь Ему.

      – Но я не дьявол, а стало быть, бога нет.

      – Тогда кто ты?

      – Я девочка.

      Её белёсые реснички хлопают в такт моему дыханию – и это возмущение. Но стоит ли возмущаться, если вопросов не становится меньше? К тому же в десять лет ты вряд ли способна возмущаться в такт дыханию, это привилегия взрослых.

      Меняю тему.

      – У тебя белое платье.

      Она шмыгает носом и снова тянется к стакану.

      – Это халат. Он всегда белый.

      Пьёт. Мелкие зубы стучат по стеклу, водка проливается, стекает на подбородок. Морщусь: маленькие рты не способны вместить двести грамм жидкости, надо дать стакан поменьше. Пробегаю взглядом по полкам. Увы, стакан у меня один – и для водки, и для чая; только когда для чая, я ставлю его в подстаканник, чтоб понятнее.

      Она вытирает рот ладонью, берёт сырок, занюхивает.

      – Сам-то?

      В бутылке остаётся немного, на два пальца, хватит, чтобы сделать жизнь легче. Но как я устал от этого, да и надоело; качаю головой – не хочу. Она понимающе кивает и цедит сквозь зубы: напилася я пьяна… Маленький кулачок подпирает щёку, взгляд безразлично скользит по