Единственная. Стефани Лоуренс

шали. Каким-то чудом на нее не попадали капли дождя.

      Она его не слышала.

      Он поколебался, вспоминая другие дни и ночи, когда они тоже приходили сюда, часто вдвоем – и никого больше. Но сейчас она попросила время подумать.

      Пенни повернула голову и взглянула на него.

      Чарлз не шевелился, но она знала, что он здесь. На ее взгляд, он был всего лишь еще одной тенью в темноте: если бы он не смотрел на нее, она никогда бы не поняла…

      Он так и не подошел. Ощутив его колебания, она отвернулась.

      – Я еще ничего не решила, так что не спрашивай.

      – Я просто не знал, что ты здесь.

      Он считал, что она ушла к себе. Да и как он мог предположить, что она поднимется на крышу?

      Она промолчала, ничуть не взволнованная его присутствием: он был слишком далеко, чтобы пробудить в ней знакомые ощущения. Значит, пусть стоит…

      И она знала, почему он здесь: по той же самой причине, что и она.

      Правда, она попыталась определить, каким будет его следующий вопрос, но и тут он ее поразил:

      – Ты совсем не удивилась, узнав, что я был шпионом. Почему?

      Пенни невольно улыбнулась.

      – Помню, когда ты вернулся к похоронам отца. Твоя мать была… не просто счастлива тебя видеть… но глубоко благодарна. Полагаю, я уже тогда что-то заподозрила. И она в твоем присутствии постоянно переходила на французский, куда чаще, чем обычно. Кроме того, ты давал такие уклончивые ответы, когда спрашивали, в каком ты полку, где расквартирован, в каких городах бывал, в каких битвах участвовал… а ведь раньше был очень откровенен и часами рассказывал всякие истории. На этот же раз всячески избегал говорить о себе. Окружающие относили это за счет скорби по отцу, – пояснила она и, помолчав, добавила: – Только не я. Если бы ты хотел скрыть горечь, наоборот, стал бы без умолку говорить и смеяться.

      Последовало долгое молчание.

      – Значит, всего лишь на таком шатком основании… – пробормотал он.

      – О нет, – рассмеялась она. – Тогда я еще ничего не поняла. Но зато в следующий раз…

      – На похоронах Фредерика.

      – Да…

      Воспоминания о том времени сжали болью сердце.

      – Ты опоздал… и прибыл как раз в тот момент, когда викарий уже начинал службу. Дверь церкви была распахнута. Народу набилась уйма, но центральный проход был пуст, чтобы люди могли видеть неф. О твоем появлении возвестила твоя тень. Солнце светило так ярко, что она протянулась почти до гроба. Мы все обернулись. Ты стоял в дверях на фоне желтого сияния, высокая драматичная фигура в темном длинном пальто.

      – Очень романтично! – фыркнул он.

      – Нет, как ни странно, ты совсем не казался романтичным.

      Пенни снова обернулась. Он по-прежнему стоял в арке, прислонившись к стене. Она едва могла различить его профиль, но не выражение лица.

      – Ты был… напряжен. Почти пугающе напряжен. И не видел никого, кроме своей семьи. Направился прямо к родным… и стук каблуков отдавался эхом от стен.

      Она немного помолчала.

      – Даже