Терпкий ветер весны. Дмитрий Вячеславович Ищенко

нашего класса попали в тяжелую автокатастрофу. Она произошла сразу после выпускного вечера.

      В бесшабашном угаре начавшейся взрослой жизни они рванули навстречу судьбе на родительском автомобиле. По сути, угнали его. Ограждение моста через залив не выдержало, и машина рухнула с высоты двадцати пяти метров. Не выжил никто. Трое погибли на месте. Четвертый – скончался в реанимации.

      Вот их имена: Андрей, Кирилл, Ирина, Игорь.

      Возможно, сейчас это кажется странным, но об их гибели я узнал лишь спустя несколько месяцев. Сразу после выпускного вечера уехал безуспешно поступать в столицу. Интернета в те годы не было, а поддерживать отношения с одноклассниками совсем не хотелось. Тогда у меня было ощущение, что с лёгкостью отрезал всё, что было прежде. И, пожалуй, так думал каждый из нас. Мы расставались легко и охотно. И даже если бы у нас был интернет да все эти нынешние возможности связи, не знаю, смогли бы они что-то изменить. В конце концов, как можно связать то, что изначально связываться не хочет?

      – Как думаешь, почему это произошло? – спросил меня сын. Поначалу я даже не понял, что он имеет в виду.

      Мы опять сидели с ним на кухне. Пили чай. И опять заговорили про письмо и всё, что с ним было связано.

      – Ну, говорят же, что в жизни ничего случайного не бывает. Всё, что случается с нами – это следствие наших поступков. Или не только наших. В общем, того, что было до этого, – пояснил он.

      – Это вам в школе такое говорят? – уточнил я.

      – На уроках истории и литературы, – ответил мой просвещенный сын. – Так и почему же они погибли – те, четверо? Вроде бы, не должны. У вас ведь всё только начиналось…

      И вот что я ему мог на это ответить? Что вообще можно ответить на такой вопрос?

      – Вроде бы, нет. Не должны. – и это было единственным, что я смог выдавить из себя. И уткнулся в тарелку, чтобы занять себя хоть каким-то процессом. Мол, я занят.

      Но на самом-то деле, хочешь – не хочешь, а вопросы, как выясняется, остались. И теперь уже не только у меня. Были всегда где-то рядом. Прятались в дальних ящичках, а вот теперь эти ящики открыли, и вопросы опять оказались у всех на виду.

      И кто сейчас скажет, в какой момент завязалась та цепочка тех событий, которая привела к гибели одноклассников и можно ли было её разорвать? А если да, то почему мы не смогли?

      Я опять взял в руки фотографию. Эх, о чем же я думал в тот момент? Чего хотел каждый из нас? К чему стремились мы и чего хотели достичь?

      Вопросов было много – и толком нет ни одного ответа.

      ИВАН

      Помню, что после школы было трудно, как бы это сказать, зацепиться за жизнь, начать свою историю. Всё выходило как-то криво и по-дурацки. Подал документы в один институт, на экзамены не пришел. Уехал в Питер. Пытался что-то найти там, но ничего толком не выходило.

      А взрослая жизнь началась, пожалуй, в армии. Семья-то у нас интеллигентная. Мама – учитель, отец – врач. По субботам – музей, по воскресеньям – филармония. И вот я весь такой культурный попадаю в часть, в казарму. Так там у меня в первый же день от матов уши чуть не оплавились. Все кругом орут ужасно, да