Иконописец. Премия им. Ф. М. Достоевского. Борис Алексеев

гения на Олимп нотного стана. «Экселент!» – восхищался его успехами преподаватель Дома культуры железнодорожников добрейший Эдуард Львович. Он с нежностью наблюдал, как его ученик приходил на занятия со своим трёхчетвертным юношеским аккордеончиком. «В успешной семье растёт успешный ребёнок», – радовался Львович, не зная, что семью Аристовых вряд ли можно назвать успешной, и инструмент для Вени куплен матерью в долговую рассрочку по причине развода с отцом и скудного материального положения.

      Но вот стрелка на житейских часах обежала два огромных годичных круга. Эдуард Львович, ничего не подозревая, готовил Венедикта в музыкальную школу и уже заранее ликовал, представляя эффект от игры своего ученика на вступительном прослушивании. Однако в конце второго года музыкальных занятий на Венедикта обрушилась, да-да, именно обрушилась безжалостная магия цифр и математических сопоставлений. Как малыш, который при виде новой игрушки роняет старую, Веня потянулся к точным знаниям, совершенно потеряв интерес к профессии музыканта. Эдуард Львович, почувствовав неладное, много и часто звонил своему любимцу, говорил в телефонную трубку о необходимости продолжить занятия музыкой, твердил о каком-то высшем предназначении…

      Веня всякий раз при телефонном разговоре с Эдуардом Львовичем поднимался и стоял по стойке «смирно», прижимая правой рукой к уху трубку. Казалось, он находится весь во внимании и молчит, боясь перебить вдохновенную речь своего учителя. Ничуть! Ум Венечки прогуливался в это время совсем в другой стороне. В обнимку с холёными натуральными и взъерошенными иррациональными числами он блуждал по запутанным лабиринтам математических обстоятельств и весело отмахивался от надоедливых децибел добрейшего Эдуарда Львовича.

      Тёмная, как Кносский лабиринт, оглашаемая леденящими душу рыками поверженных софизмов, математика увлекала нового Тесея всё глубже в свои таинственные дебри. Логический максимализм на долгие годы овладел романтической сущностью Венедикта. Прежние изобразительные и музыкальные очарования уступили место очарованиям высокоточных алгебраических соединений.

      Здесь мы закончим «опись» детских и ранних юношеских лет Венечки Аристова. Немного отдохнём, выпьем с товарищем по чашечке кофе (рядом с писателем всегда присутствует воображаемый читатель) и годков этак через пятнадцать подсядем «под локоток» к долговязому небрежно одетому человеку неполных тридцати лет. Чем-то наш герой сейчас занят?..

      2. Диалог

      Позабыв о кипящем на плите чайнике, Венедикт сидел на старом семейном диване и, опершись подбородком на гриф гитары, размышлял об очередном уходящем в Лету десятилетии.

      «Мать честная! – сокрушался наш герой. – Сколько же я наломал дров…»

      Привычным движением он переложил деку под правую руку и извлёк свободный раскатистый аккорд.

      «Ах, Веня, Веня, куда тебя, дурака, всё время несло? Почему,