НЕСОСТОЯВШИЙСЯ ГОРБИ. КНИГА ПЕРВАЯ. Александр Черенов

делать то же самое Горбачёву.

      – Но ведь это – даже не плагиат! – остался в рамках дедуктивного метода Горбачёв. – Это – какой-то самоплагиат!

      Александр Николаевич снисходительно усмехнулся.

      – Повторение – мать учения, Михаил Сергеевич!

      Горбачёв не стал тратиться на встречный взгляд – и вместо этого нервически забарабанил пальцами по столу. Нет, не потому, что «и хочется, и колется»: потому, что второго дубля может и не быть. К сожалению, в политике – как и в остальной жизни – всё идёт сразу в эфир. Но, поскольку Александр Николаевич упорно «косил» под декабриста в контексте установки «во глубине сибирских руд храните гордое терпенье», Михаил Сергеевич вынужден был махнуть рукой:

      – А-а – запускайте в работу!..

      – Верно, Михаил Сергеевич! – просиял Яковлев. – «Кашу маслом не испортишь!».

      – Испортишь! – неожиданно трезво оппонировал Горбачёв, обычно сходу предающийся безудержному оптимизму. – Только попробуйте не делать этого…

      Единственно возможным переводом установки было: «Попробуй только сделать это!» – и, как «опытный переводчик», Александр Николаевич не мог не вздрогнуть. Ну, а Михаил Сергеевич мог «на первый раз» удовлетвориться промежуточным результатом: он не остался непонятым…

      …Григорий Васильевич вдруг стал замечать, что при его появлении некоторые «андроповцы» чересчур старательно «приглушали звук», многозначительно косясь на «товарища и даже друга». На то, чтобы установить причину, много времени Романову не понадобилось. Только информировали его не в Политбюро, а «этажом ниже»: в Генеральном Штабе. Начальник Генерального Штаба Маршал Советского Союза Огарков, в кабинете которого шеф ВПК Романов бывал, почти как у себя дома, по-солдатски не стал заходить издалека.

      – Григорий Васильевич, по Кремлю и «окрестностям» опять загуляла байка о твоём якобы «загуле» образца семьдесят четвёртого года.

      Романов был слишком живым политиком для того, чтобы мертветь лицом. Но и безучастным к этой информации его лицо не могло остаться. Поэтому черты его ожесточились, и цветовая гамма уменьшила число составляющих: цвет серый начал преобладать.

      – Горбачёв…

      – Больше некому! – с готовностью согласился Огарков. – Не понимаю только, зачем ему понадобилось ворошить «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой»? Нет свежих идей, что ли? Или новое – это хорошо забытое старое?

      – Да, нет, – покачал головой Романов. – Похоже, ребята выкатили пробный шар. Хотят посмотреть на то, как я отреагирую. А, вот, я хотел бы посмотреть на то, как отреагирует Андропов!

      Огарков махнул рукой.

      – Насколько мне известно – никак.

      Маршал выдержал паузу – и многозначительно, соблюдая при этом «правила техники безопасности», покосился на Романова.

      – И – ещё раз по поводу «никак»: я никак не могу понять, что такое Андропов?

      – Это не так