НЕСОСТОЯВШИЙСЯ ГОРБИ. КНИГА ПЕРВАЯ. Александр Черенов

«с кого много спрашивается – тому и много даётся!». Потом дошла очередь и до содержания глагола «даётся». И, мало ли, что изначально, по замыслу авторов, оно подразумевало лишь властные полномочия! Властные полномочия – но никак не эквивалент «палат каменных», которые «не наживёшь от трудов праведных»!

      И, вот под глагол «даётся» и пошло «даваться» и «браться»: в спецбуфетах, в пакетах, в конвертах, из рук в стол, из рук в руки! Иногда то, что «давалось» и «бралось», не влезало не только в стол, но и в полуторку ЗИС. Под этот глагол начали сквозь пальцы смотреть, вначале на небольшие отступления от норм, потом – на большие. А потом нормы для «некоторых, облечённых повышенным спросом», и вовсе «приказали долго жить»!

      И в отдельно взятых квартирах досрочно, с перевыполнением всех мыслимых и немыслимых планов, наступил коммунизм! Только жить в нём стали совсем даже не коммунисты: всё то немногое коммунистическое, что было в них, они давно израсходовали на пути создания «материального базиса коммунизма для отдельно взятой личности»!

      Внутриобщественные изменения оказались настолько масштабными и серьёзными, что в их результате образовался «горючий материал»… для «фитиля» с Запада. Осталось только поднести его, чтобы полыхнуло. И Горбачёв, с точки зрения Романова, подходил на роль факельщика по всем параметрам. С точки зрения «фитиля с Запада» – и подавно. И, ладно, если бы новые буржуа были «национально ориентированными»: какие-никакие – а всё патриоты! Та, ведь – нет: они и переродились «западниками», и Запад не оставлял их без своего руководящего участия. Самое неприятное: при всей своей разобщённости по причине «культа личных берлог», эту публику составляли единомышленники, готовые в любой момент своё формальное единение дополнить организационным.

      Андропов – и в этом Романов был убеждён «на все сто» – не был способен на «наш ответ Чемберлену». Ну, вот, не мог он дать его! Не мог – да и не очень хотел: «демократическая червоточинка» в нём, таки, имелась. А тут ещё на личностный фактор наложился системный. Точнее: на грехи одного – грехи другого.

      Новые вызовы требовали новых ответов, но имеющаяся система власти была не только неадекватной новым условиям: она и со старыми не справлялась. Партия и страна привыкли жить в условиях торжества… нет, не коммунизма: лозунгов о торжестве коммунизма. Народ потерял бдительность и навыки классовой работы с классовыми врагами: с теми самыми вчерашними коммунистами – а сегодняшними буржуа. Эта публика тоже была не готова. Только неготовность её была иного рода. Если народ не готов был к борьбе с ней, то она в борьбе с ним не готова была ограничиться только «экономическими преобразованиями»: рушить – так «до основанья», в точном соответствии с «рецептурой» партийного гимна! На языке ревизионистов всех времён и народов это всегда называлось «одновременность преобразований