Шесть дней любви. Джойс Мэйнард

Порой приключения находят тебя сами.

      На нашей кухне с веселыми желтыми стенами и единственной работающей лампочкой жил прошлогодний керамический зверек, свинья. Ее травяная щетина давно пожухла.

      Фрэнк медленно огляделся по сторонам. Он осматривал кухню так, словно не видел ничего особенного ни в пятидесяти с лишним банках томатного супа «Кэмпбелл», выстроенных у стены, точно на витрине супермаркета в городе-призраке, ни в столь же внушительных запасах рожков, арахисового масла и изюма. На полу еще виднелись трафаретные следы – воспоминание о танцевальном проекте годичной давности, когда за лето мама вздумала научить меня фокстроту и тустепу. Мне надлежало наступать на следы, пока она, в роли моей партнерши, отсчитывала ритм.

      – Танцевать – это так здорово, – восторгалась мама. – Весь мир у твоих ног!

      – У вас очень хорошо, – проговорил Фрэнк, – уютно. Можно мне сесть… за mesa?

      – Кофе вам со сливками? – поинтересовалась мама. – Сахара сколько?

      Сама она пила исключительно черный и без сахара. Порой казалось, она лишь на кофе и живет. Суп и лапша покупались в основном для меня.

      Фрэнк читал передовицу старой газеты. Все молчали, и я заговорил первым.

      – Что с вашей ногой?

      Рана на виске меня тоже интересовала, но я решил не торопиться с вопросами.

      – Генри, не стану врать, – начал Фрэнк.

      «Откуда он знает, как меня зовут?» – с удивлением подумал я.

      – Адель, мне кофе сладкий, – сказал Фрэнк маме. – И, пожалуйста, со сливками.

      Мама стояла к нам спиной и насыпала кофе. Фрэнк обращался вроде бы ко мне, но смотрел на маму, и я впервые понял, какой ее видят мужчины.

      «Твоя мама – вылитая Джинджер». Мне так сказала одна девочка – Рейчел.

      Она имела в виду героиню сериала «Остров Гиллигана», который показывали по «Никелодеону». Дело было в пятом классе: мама в кои веки появилась в школе посмотреть спектакль по «Рипу ван Винклю», в котором я играл Рипа. Рейчел как маму увидела, так сразу и заявила, что она и есть исполнительница роли Джинджер, а в нашем городке прячется от фанатов и голливудской нервотрепки.

      Меня тогда так и подмывало соврать, что Рейчел права. Появилась бы причина, почему мама никуда не выбирается. Любое, самое нелепое объяснение казалось лучше правды.

      Она мама, более того – моя мама, в старой юбке и доисторических лосинах, но я вдруг понял, почему ее считают симпатичной. Даже очень. Прочие матери, которые в три часа забирают детей из школы и привозят забытые тетради с домашкой, давно потеряли форму. Наверное, много рожали. Именно так получилось с Марджори. Хотя, как любит повторять мама, «та женщина» моложе ее.

      Мама сохранила фигуру. Я знал это, ведь однажды она по моей просьбе примерила старые танцевальные костюмы, и все были впору. Теперь мама танцевала лишь на кухне, но ножки танцовщицы никуда не делились. На них сейчас и пялился Фрэнк.

      – Генри, не стану врать, – снова начал он.

      Фрэнк говорил медленно, не сводя с мамы глаз.

      Мама наполняла кофеварку водой. Возможно, она чувствовала его взгляд, поэтому не спешила.

      Целую минуту казалось, что Фрэнк не