И оживут слова. Часть I. Наталья Способина

брата: с нежностью и гордостью.

      – Да, у Олега руки золотые, – с улыбкой проговорила Добронега, тоже тронув бусы.

      Обладатель золотых рук смущенно потер нос и закусил губу, в одно мгновение став вдруг очень… настоящим.

      – Раз уж заговорили о руках, – словно что-то вспомнив, нахмурилась Злата, – Радим сказал, что Олег руку поранил.

      – Зла-а-та-а! – это возмущенное «Злата» прозвучало совсем по-мальчишески.

      – Показывай, – тут же откликнулась Добронега.

      Альгидрас попытался было избежать участи быть осмотренным, но, видно, женщины во все времена могли настоять на своем. Добронега отвела Альгидраса в часть комнаты, отгороженную кружевной занавеской. Мы со Златой остались вдвоем. Через занавеску смутно проступали силуэты, из-за нее слышались негромкие голоса, но все равно иллюзия уединения была почти полной. Я почувствовала неловкость и понадеялась, что Злата будет просто молчать. Понадеялась зря.

      – Ты переменилась, – негромко проговорила жена Радима.

      Я пожала плечами, рассматривая резную кайму. шедшую по краю стола, потому что ответить мне было нечего. Наступила тишина. Злата молча меня рассматривала, а я, стараясь не встречаться с ней взглядом, изучала комнату. Только сейчас я заметила, что то тут, то там деревянные поверхности покрывала резьба.

      – Это… Олегово? – я указала на планку над дверью.

      Вырезанные из дерева ветки и цветы, казалось, вот-вот свесятся, заслонив проход. Я подошла к двери и невольно привстала на цыпочки. Захотелось дотронуться, но я побоялась невзначай сломать. Такой искусной резьбы по дереву я не встречала ни разу в жизни.

      – Олегово. Когда ему грустно, он всегда вырезает. А ему часто бывает… грустно.

      Я обернулась, невольно задержавшись взглядом на занавеске. Там по-прежнему негромко переговаривались. Злата тоже посмотрела в ту сторону со смесью нежности и почти материнской заботы. Я почувствовала непрошеный комок в горле.

      – Ты прости меня, – повинуясь внезапному порыву, сказала я, – и за Радима, и… вообще.

      Злата перевела взгляд на меня. Несколько секунд пристально смотрела, а потом кивнула.

      – Переменилась, – повторила она. – Не доведи Боги оказаться там… чтобы так перемениться.

      Она замолчала, и мне стало неуютно. Я всегда ненавидела неловкие ситуации и не умела их них выходить.

      – И ты меня прости, – наконец сказала Злата, а потом, после паузы, добавила: – И за Олега спасибо.

      Я удивленно подняла брови, а она пожала плечами и вдруг улыбнулась:

      – Ты к нему сегодня ни разу не прицепилась, и легче ему.

      Добронега отодвинула занавеску и вернулась к столу, качая головой.

      – Надо же. Пес, говорит, покусал. Его-то! И пес! Кость ты у него отнимал, что ли? – бросила она через плечо Альгидрасу.

      Тот лишь молча улыбнулся, задергивая занавеску.

      – Ну, что там? – тут же встревоженно