Там, куда я ухожу. Александр Викторович Варенников

ментовская морда, как сказал бы один старый знакомый Даниила из Ильинска.

      – А ты читал, да? Ну конечно, надо было ему трагедию развернуть! Его работой даже родители Румянцевой недовольны остались. Странный он, этот Молохов. Я раньше с ним не сталкивался, а как столкнулся, так в морду плюнуть захотелось. И не то чтобы карикатурный урод какой-то. Просто… не пришелся он мне по душе, что б его!

      – Так о чем наврал Молохов?

      Токарев отвлекся на дорогу. Сделал вид, ведь после перекрестка дорога была свободной. Выиграл себе немного времени.

      – Да не наврал он, если уж разобраться, – ответил следователь спустя какое-то время. – Просто выкрутил все так, что кажется, будто рука руку моет, и Шаумяна все покрывают. Я не скажу, что этот Сергей прям божий одуванчик. Армяне – они и в Африке… армяне. Но не тот он человек, который станет девчонку из ревности убивать.

      – И не тот, который письма родителям станет отсылать, верно?

      Токарев окинул собеседника внимательным взглядом.

      – Я смотрю, ты глубоко копнул, – он помедлил. – Да, в этом письме как раз и загвоздка. Если это не проделки какого-то идиота-шутника, ты мы имеем дело с настоящим психом. Единственный подозреваемый, который у нас был, застрелен при задержании. Ну ты и сам читал, думаю. Падла. Вскинул травмат, ну и получил пулю в грудь. Разбирательств – на полгода вперед. Но я не о том. Все это было до письма, в рот его! И родня Румянцевой, само собой, продолжает грешить на Шаумяна.

      Токарев проехал мимо площади с фонтанами, припарковал машину у дороги. Набережная находилась по левую руку, за железнодорожными путями.

      – Ты как, мороженого не желаешь? – спросил, выходя из машины, Токарев. – Я бы заточил пломбира.

      Даниил покачал головой, доставая из кармана джинсов смятую пачку сигарет.

      – Ну и зря…

      Мобильник Токарева – старая раскладушка, лежавшая в нагрудном кармане рубашки – разразился полифонической мелодией. Следователь посмотрел на маленький экранчик. Сбросил вызов.

      – Может, пивка для рывка? – спросил он Даниила, убирая телефон обратно в карман. – Тут хорошее разливное рядом. Нет? Ну как хочешь.

      – В общем, Молохов в своей статейке не упоминает одну очень важную деталь. С двадцатого по двадцать восьмое июля Сергей Шаумян в селе Ивановское не находился. Почему? Да потому что уезжал в Ростов-на-Дону к бывшей жене, да еще в Воронеж по делам мотался, – продолжал рассказывать Токарев, поедая мороженное в шоколадной глазури, когда они с Даниилом находились на набережной.

      У причала стоял длинный сухогруз, краснобокий, с резкой надписью на иностранном языке, какой-то слишком уж напряженный на фоне размеренности приморского городка. Даниил смотрел на него, докуривая сигарету, и пытался понять, что на самом деле рассказывает ему следователь: правду, но слишком уж явно и с нездоровым энтузиазмом, либо ложь, и вроде как даже слишком правдивую.

      – Проверяли? – вставил для проформы Даниил.

      – Конечно. Билеты сохранились.

      – А что случилось