Город без кошек. Андрей Грамий

от остальных. Мне стало слишком тесно в этом городе.

      Когда видневшийся вдалеке медный шпиль ратуши перестал гореть кроваво-красным пожаром, а синева неба сгустилась до бездонного ультрамарина, и появились первые бледные звезды, я как раз укладывал последнюю сделанную дугу на стол.

      – Все прибрал? – взгляд выцепил подмастерье в углу, где тот рисовал углем на стене смешную рожицу.

      – Да, – скис парень под моим хмурым взглядом.

      – Пошли в дом. Скоро луна взойдет.

      Что означал восход луны, Элу объяснять не пришлось. Мы накинули короткие плащи из толстого канифаса¹⁶, и вышли из кузницы. На улице заметно похолодало, глянец льдистой корочки сковал редкие лужи в выбоинах мостовой. Я прикрыл глаза, с наслаждением вдохнул бодрящий воздух начала апреля, отдающий вечерним морозцем, выдохнул струйку пара, поежился и взялся за ручки дверей. Как обычно, предстояло закрыть массивные окованные железом дубовые створки, вложить в пазы стальной засов с кольцами, сдвинуть его так, чтобы кольца пазов и кольца засова совпали, и защелкнуть два амбарных замка из штернской¹⁷ стали. Такую преграду можно было разрушить лишь ударом тарана.

      Эл все это время стоял в сгустившейся тени оставленного хозяевами и основательно выгоревшего каменного двухэтажного дома на другой стороне улицы, нетерпеливо притопывая подбитыми башмаками по брусчатке тротуара. Подмастерье пробирал озноб при самом легком сквозняке, а уж густой морозный воздух заставлял исполнять пляску веселых скелетов из ярмарочного кукольного театра, где обыгрывали сказки старины. Но торопить он не пытался, зная, что я проигнорирую просьбу.

      Глотая слюну, мальчишка думал об ужине и теплой постели. Он чувствовал себя неловко рядом с высоким и сильным парнем, молчащим иногда часами, и лишь изредка нарушающим тишину ради пары фраз. И эту неловкость ощущали все люди, находящиеся рядом с кузнецом. Виг был отзывчив на просьбы, охотно приходил на помощь, шутил хоть и редко, но всегда по месту, его глаза были спокойны, а движения плавны, но что-то все равно настораживало людей, и заставляло держать дистанцию. В нем не было ни капли высокомерия, но окружающие и без того чувствовали, что парень им не ровня, другой, более «породистый», как назвала его пожилая торговка зеленью с соседней улицы.

      – Голоден, Эл? – я кивнул в сторону широкой лестницы на второй этаж, где над кузницей располагались жилые комнаты.

      – Конечно, – он говорил с трудом, так как от холода свело челюсть, и зубы подмастерья, помимо его воли, выбивали дробь.

      Весь второй этаж, состоявший из трех комнат, являлся апартаментами гнома. Комната поменьше служила спальней, помещение чуть побольше гордо именовалось столовой, хотя по факту выполняло функции кухни и рабочего кабинета и в равной степени было завалено как кастрюлями, так и книгами на гномьем языке. Третьей, самой большой комнатой, занимавшей половину этажа, являлась зала, в которой хранились все виды холодного и метательного оружия империи. В оружейной гном принимал редких гостей