Ива-иволга. Надежда Волкова

силком тащить, что ли? – нетерпеливо сказал Лёнчик.

      Она закинула на плечо кухонное полотенце и направилась к пацанам, шлёпая сланцами по грунтовой дорожке. Шла как под прицелом, пялились они на неё бесцеремонно. Высокая вишня у забора обсыпала их пятнышками тени от листьев, от чего лица казались рябыми. Все в джинсах и светлых футболках, стоят по росту такие смешные: лысые, лопоухие и пятнистые. Может, это и спасло, не позволило зареветь в голос.

      – Чего?

      – Рис надо забросить, – ответил Саня.

      – Ну, бросай, а я что?

      – Не-е, давай, как положено, не увиливай, – добавил Серый и привычно поджал губы.

      Она улыбнулась и сказала:

      – Никак нельзя без этого?

      – Никак, – встрял Лёнчик. – Шавля, а не плов получится.

      Узбекский обряд они дурашливо исполняли всякий раз, когда назревали какие-то важные дела. Религия здесь ни при чём, никаких издевательств над национальными традициями в этом не проскальзывало, молодости свойственно находить смешное во всём. Лёнчик напевно бубнил, остальные заунывно гундосили.

      Встали вокруг учака, улыбаются, руки к лицу сложили. Лёнчик затянул:

      – Бисмил-ло-о рахмон рахи-им!

      Подхватили в нос:

      – У-ну-а-йа, у-ну-а-йи….

      Дальше всегда шла тарабарщина. Язык Лёнькин виртуозно выписывал пируэты, складывая на мусульманский манер ал-ля-хи – мал-ля-хи. Шутейно сосредоточенный Лёнчик и собственное гнусавое нытьё обычно приводили к веселью, почему сейчас были серьёзными? Неизвестно. Смотрели как лопаются пузырьки в казане, как утробно пыхтит ярко-оранжевый маслянистый зирвак, и старательно выводили:

      – Бисмил-ло-о рахмон рахи-им!

      – У-ну-а-йа, У-ну-а-йи….

      Никто из них даже представить не мог, что помимо личных драм, будет трагедия огромной страны и миллионов людей. А Узбекистан внезапно забудет о восточном гостеприимстве, о вековом совместном проживании многонационального народа и укажет на дверь детям своим. Чёрной краской напишет на бетонных заборах: «Русские в Рязань, татары в Казань, а корейцев сделаем рабами». Можно сколько угодно говорить о социально-экономических проблемах в целом по стране, но это было. Кому-то понадобилось разжигать межнациональную вражду и делали это умело. Резня в восемьдесят девятом сначала в Фергане, а совсем скоро разгоревшиеся пожары рядом под Ташкентом породили страх – а, вдруг, и нас?

      И плыло над уютным русским двором посреди узбекской махалли тягучее, как патока, муторное пение:

      – Бисмил-ло-о рахмон рахи-им!

      – У-ну-а-йа, У-ну-а-йи….

      «Во имя Аллаха, милостивого и милосердного»!

      «Отче наш, сущий на небесах!

      Да святится имя Твое;…. Спаси и сохрани»!

      – Не плачь девчонка, пройдут дожди, – во весь голос взревел Саня, Белка испуганно гавкнула. Он взял чашку с рисом, поставил её на голову и помаршировал с ней вокруг учака.

      – Солдат вернётся, ты только жди! – ухнули ещё двое новобранцев, топая следом и широко размахивая руками.

      Собака крутилась между