Поляк. Дмитрий Ружников

министерство даже ноту не послало?

      – Как бы нам не встретить в бою свои же бронеавтомобили.

      – Во-во, и я к тому же. Но это еще что! Вам рассказывали о совсем новой технике – танках?

      – Так, вскользь. Я так и не понял, как эта тяжелая, громадная уродина на гусеницах может передвигаться? Это далекое-далекое будущее. И то вряд ли.

      – Нет, Глеб, это уже реальность нашего времени. Вот увидишь, они появятся уже на этой войне! И это будет последняя война людей против людей, в будущем наступит война моторов. Вот тогда точно шашки и сабли повесят на стены для красоты.

      – Ты, Михаил, фантазер: какие танки, если пулеметы предлагается запретить как негуманное оружие?

      – Всякие запреты только подстегнут разработку новых видов вооружения. И пример – гранаты. Вам показывали?

      – Даже заставляли бросать эти банки с ручками. Тяжелые и неудобные. И уж не офицерское это оружие точно.

      – Согласен – уродина. Правда, у немцев удобнее… И почему у них все оружие какое-то ладное: берешь, а оно с рукой сливается? Что пистолеты, что пулеметы, а гранаты – мы на десять метров в лучшем случае свою «банку» можем бросить, а они со своей длинной ручкой – на тридцать-сорок, вот и подойди к ним на штыковую атаку, – и вдруг Тухачевский сразу как-то в разговоре переключился: – Ты, Глеб, в Москве бывал?

      – К сожалению, нет. Говорят, что это самый красивый русский город. У меня там есть родственники по матери.

      – И что, ни разу не был?

      – Не приглашали, – грустно ответил Глеб.

      – Будешь, – серьезно заметил Михаил. – Это я тебе обещаю. Глеб, какая она, Москва, красивая. И летом, и зимой. Я в Петербурге был: он строгий, чопорный, в нем все время хочется живот подтянуть. И девушки другие – прямые какие-то.

      – А москвички?

      – Будет первый отпуск, и поедем обязательно в Москву. Москвички – они очень красивые, хохотушки и все чуть-чуть курносые, – Тухачевский засмеялся, потом достал из нагрудного кармана небольшую фотографию, где, немного вполоборота, сидела за столиком с цветами красивая молоденькая девушка с толстой косой, перекинутой на грудь. – Это моя невеста, Нина, ей семнадцать лет; она только что после гимназии поступила в университет, а в апреле пятнадцатого ей исполнится восемнадцать, и мы поженимся. Так решили наши родители, – с теплотой в голосе сказал Михаил и, погладив фотографию тонкими пальцами, спрятал обратно в нагрудный карман и спросил: – А у тебя, Глеб, невеста есть?

      – Нет, не встретил. И когда это произойдет, я не знаю: может быть, через день, хотя вряд ли – война, может через год, а может, через двадцать лет… Я хочу так, как и должно быть: как молния в сердце, и ты вдруг понимаешь, что это и есть любовь. Но когда-нибудь это обязательно произойдет, и, наверное, лучше, если после войны.

      – Решено – в отпуск вдвоем в Москву, будем искать тебе невесту.

      – Смешной ты, Михаил, – мы же едем на войну.

      – И что? Мы с тобой, Глеб, едем побеждать, получать награды и звания. Мы еще генералами будем. Вот увидишь!

      – Хорошо