Банкир. Александр Павлович Андрюшкин

но плотно пока не сотрудничают, и я вот не знаю… Нужно ли им позволять тесное сотрудничество? Ты как считаешь, Серёжа?

      – Вот не знаю, Павел Иваныч, – ответил Мнацаканян. – Это вопрос не моей компетенции.

      Вершинин со значением посмотрел на Талызина, а тот пожал плечами:

      – Это и не наш вопрос. Наше дело – строго проверять законность.

      Теперь уже Вершинин отвернулся в окошко и замолчал. Они выехали на Каширское шоссе, ведущее к югу от Москвы, в сторону Домодедово.

      Работали стёклоочистители, так как из-под колёс других машин всё время летела водяная пыль.

      Справа от мокрого шоссе потянулся совершенно дикий и неухоженный лес – никому, видно, не было дела до того чтобы обустроить окрестности. Но тем решительнее контрастировала эта, советских ещё времён, прямая магистраль с дикой природой, которую она рассекала.

      Вершинину, который сидел в машине справа, хорошо видны были лесные деревья с набухающими почками, а там, где сидел Талызин, тянулся разделительный барьер в виде рельсы на вертикальных стойках.

      – Самого Каменщика мы теперь особо не дёргаем, – сказал Талызин. – Пусть, действительно, работает. Ему надо третью взлётную полосу строить в Домодедово, а он до половины времени иногда занимается вопросами безопасности.

      – Вот это и есть связь нашего маленького дела, – улыбнулся Вершинин, – с большой политикой бизнеса.

      – Но вы же у него держите троих, кажется, людей под арестом? – спросил Серёжа у Талызина.

      – Трое под арестом из Домодедово, – подтвердил Талызин. – Дают показания.

      – Что такое трое? – Вершинин нагнулся к Сергею и заглянул ему в лицо сбоку. – По моим прикидкам, после теракта 2011 года человек тридцать с должностей слетело. Уровня федерального замминистра транспорта, начальников управлений безопасности и так далее.

      – Уголовные дела имеют свою инерцию, – проворчал Талызин. – На допросах всплывают новые факты – открывается новое дело… В прошлом месяце за недоказанностью закрыли дело против Каменщика «о ненадлежащем исполнении», тут же открыли новое, «о причинении вреда»…

      – Ну конечно, исков-то – несчитанно…

      – Я говорю, им работать надо, а не показания давать. Тут ведь, вокруг Домодедово, вон сколько строек начато и не закончено, – Талызин махнул рукой на что-то, иногда мелькающее позади мокрых берёз и, наоборот, кажущихся сухими осин со светло-зелёными стволами. Кое-где, небольшими пятнами, снег ещё белел в тёмной глубине леса. – Им надо не только третью полосу строить, но и четвёртую, место есть, и вообще, Домодедово может стать этим самым транзитным хабом, как его называют…

      – Наша Раша захотела европейский хаб? – сказал Вершинин задумчиво, и Талызин молча уколол его взглядом.

      – Товарищ подполковник, – спросил Талызина Мнацаканян, – а вы анализировали такую вещь… Домодедово – единственный в стране аэропорт, где дважды были теракты. Тот взрыв двух самолётов, почти одновременный, в 2004 году: они ведь отсюда, из Домодедово, вылетели.