Банкир. Александр Павлович Андрюшкин

уже принимал все звонки, постепенно успокаиваясь. Работал почти как обычно, хотя то и дело – вспышками или взрывами в мозгу – возникали все эти противоречия, с которыми страна и её бизнес жили не первый год, не первое уже десятилетие.

      Ну как, в самом деле, работать с Евросоюзом?

      И ведь сам же Антонов радовался, когда кто-то в России действовал жёстко: не Путин, а кто-то, стоящий намного ниже его, один из замов главы «Газпрома», например. Путин, при случае, ещё и одёргивал такого человека, но Запад эти самочинные действия принимал за одобренные лично Путиным.

      На таких вот жёстких – и очень редких! – поступках кого-то и где-то всё, кажется, и держалось. А вот теперь, когда в его собственной группе компаний появился такой человек – Строгалев, – Антонов не давал ему развернуться. Настаивал на той самой сдержанности, которую у других принимал за трусость.

      В восьмом часу вечера он приехал с работы в свой двухэтажный дом – на Рублёвском шоссе, сразу за МКАДом – и потихоньку вошёл на половину жены.

      Галина спала. Солнце уже почти село, но ещё окрашивало багровым цветом голые деревья в саду и видную за ними крышу дома на соседнем участке.

      Эти долгие рыжие закаты были почти единственным, что говорило о весне, а так холод стоял совсем ещё зимний.

      Странно: слякотная зима была почти бесснежной и безморозной, в полном соответствии с теорией глобального потепления, а вот весна выдалась стылой и зябкой.

      Стоя в спальне жены и глядя на её растрёпанные, совершенно седые волосы, Антонов колебался: может быть, разбудить? А то ночью будет плохо спать.

      И тут заметил на столике почти опорожнённую бутылку коньяка, рядом пустой стакан… Пила! Она явно чувствовала ту душевную бурю, которая сегодня весь день трепала её мужа.

      Первым побуждением Алексея было сесть и налить себе коньяку в тот же стакан, выпить. Но он преодолел себя и, взяв бутылку, отнёс её в кухню и вылил в стальную раковину. Поднялся сильный коньячный запах, скривившись от которого, он с силой кинул бутылку в мусорное ведро. От её звяка проснулась, заворочалась Галина.

      – Кто там? Алёша, ты?

      Он вернулся в спальню.

      – Ну как ты, дорогая?

      Она непослушную руку прижала к качающейся голове, он сел рядом. Обнял – она оттолкнула. Резкий враждебный толчок – но почувствовал он лёгкость её тела, съеденного болезнью и химеотерапией.

      – Зачем ты пила?

      – А что мне, блядь, делать?

      Она встала с кровати и упала на пол – хорошо, что ковёр смягчил падение. И тут уже не пыталась встать и не сопротивлялась, когда он поднял её лёгонькое тело и усадил её в кресло.

      – Где медсестра? Она должна постоянно быть… Нет, коньяка тебе больше не будет, будет лекарство!

      – Ну дай коньяка… – жена заплакала, как ребёнок, но тут же и замолчала, а он всё не мог найти на мобильнике номер сиделки.

      – Я сама её отпустила…

      Состояние жены отвлекло Алексея от проблем работы и даже – но в этом не признаваться! – вернуло