Подношение ушедшей эпохе. Элла Крылова

родителей, чтобы птиц купили и ей. Мои питомцы оказались очень чопорными особами: только целовались, кормили друг дружку и чистили друг дружке перья. Наташкины оказались куда более сговорчивыми: они только и делали, что вовсю занимались любовью, и вскоре Наташкин отец открыл небольшой бизнес: стал продавать молоденьких попугайчиков на Птичьем рынке.

      Лес под натиском гуляющего в нем народа стал потихоньку превращаться в лесопарк. Исчезли лоси, почти не стало белок. Народ возвращался из леса с огромными охапками ландышей, колокольчиков и купальниц. Все это больно ранило мою душу будущего биолога, и я решила превратить нашу бродячую ватагу в юных натуралистов. Мы сшили зеленые повязки на руки и, стоя на выходе из леса, стыдили неумеренных любителей лесных цветов. Некоторые действительно смущались под нашим натиском, но находились и такие, которые ругались, что, впрочем, нас не смущало. Но лес мы не спасли: постепенно исчезли в нем и ландыши, и колокольчики, и купальницы…

      Вышел на экраны наш знаменитый фильм «Д,Артаньян и три мушкетера» (который я и по сей день смотрю с удовольствием), и мы, естественно, стали мушкетерами, и я, естественно, стала д,Артаньяном. Спешно шились мушкетерские плащи, для чего холстина выкипячивалась в чернилах до голубизны, а затем на нее крестообразно нашивалась шелковая белая тесьма. Плащи были, что надо. Плюс кружевные манжеты. Плюс у меня была черная широкополая шляпа. В качестве шпаг использовались шомпура. Правда, на улице нашу амуницию мы носить стеснялись, развлекались дома. Но однажды меня посетила чудесная мысль: пойти, когда совсем стемнеет, в лес и покататься в наших костюмах на тарзанке, висящей над оврагом, поднять таким образом свой боевой дух. Сказано – сделано. Как уж родители отпустили нас гулять в такое позднее время – ума не приложу, но когда мы, облаченные в свои голубые мушкетерские плащи, с шампурами в руках, встретились во дворе, было уже совсем темно. Чего скрывать, идти по ночному лесу, голубоватому от лунного света, было страшно, тем более, что почему-то мы шли в полном молчании. За каждым кустом таилась опасность. Но никто из нас не сдрейфил настолько, чтобы повернуться к ней спиной и броситься наутек. Мы благополучно добрались до глубокого оврага, как бы разделявшего лес пополам. Тарзанка оказалась на месте. Воткнув шпаги в землю, мы по очереди взлетали над оврагом, и полы наших плащей развевались на ветру, делая нас похожими не то на привидений, не то на чудовищных бабочек. От недавнего страха ничего не осталось. Мы были в восторге от происходящего и от самих себя. Так что обратно шли весело, перешучиваясь и время от времени восклицая: «Тысяча чертей!» Да еще на опушке леса устроили настоящий бой на своих импровизированных шпагах, в результате чего я получила серьезную рану – мой противник проколол мне ладонь. Было больно, но я только храбро рассмеялась.

      Наши детские шалости были ничем иным, как героической партизанской войной против взрослого упорядоченного мира, войной вольнолюбивых индейцев против белых оккупантов. Мы жаждали