Грот, или Мятежный мотогон. Леонид Бежин

сомкнутых губ зачернело.

      И явилась отцу Вассиану крамольная мысль, что, оказывается, не просто нравится ему Люба, а влюблен он в нее – влюблен гибельно, смертельно (вот когда ему открылась библейская «Песнь»), до удушья и мучительно ревнует к этому полячишке. И готов осудить, возненавидеть Любашу и все ей тут же простить, лишь бы она его тоже хотя бы немного любила.

      …После вечерней службы сели они в церковном садике на лавочку, под черемухой и рябиной. Вдали серела между деревьев Ока, похожая на ползущий вдоль берегов мутный, проволглый дым от сырого костра. Под ногами дотаивал хрупкий ледок, смешанный с глиной.

      Люба потуже завязала платок и натянула на колени юбку.

      – Получила записку? Прочла?

      – Прочла. Что ж теперь делать-то?

      – Евгению своему в Ленинград-то уже позвонила?

      – В Петербург…

      – Для меня он по-прежнему Ленинград.

      – Позвонила. Что могла, сказала. Об остальном напишу.

      – Напиши, напиши. Ты длинные письма-то любишь строчить. Ну и как он – приедет тебя защищать, порядок наводить?

      – Обещал на Пасху.

      Отец Вассиан стал долбить каблуком большого сапога льдинку, стараясь искрошить ее в кашицу.

      – На брата особо-то не надейся. Уповай на Бога и на старца нашего Брунькина. Он – божий человек.

      Люба смотрела прямо перед собой, словно заставляя себя не слышать сказанного им и при этом самой высказать то, что он наверняка не пожелает услышать.

      – Отец Вассиан…

      – Да, милая…

      У нее резко обозначились татарские скулы.

      – Вы меня простите ради бога… Не корите только.

      – Говори, говори…

      – Ведь вы нарочно моего мужа сюда из тюрьмы вызвали. Наказать меня хотели, а может, и отомстить мне.

      Отец Вассиан тоже стал смотреть прямо перед собой.

      – Ты сама до этого дошла? Или матушка Василиса тебе нашептала? Она большая любительница на меня всякую напраслину возводить.

      – Простите… – Люба опустила голову.

      – Ведь ты мне как дочь… За что же мстить-то?

      – За то, что полюбила… Вы хотели, чтоб вас, а я вот – вопреки вам – другого.

      – Что значит – я хотел? – Он осуждающе повел бровью. – Любовь с тобой крутить?

      – Я ведь ваши томные и откровенные взгляды на себе ловила. И не раз.

      – Врешь. Не было этого.

      – Да чего уж там не было – было, – сказала Люба так просто, что у него отпало всякое желание ей возражать и оправдываться.

      – Может, и так. Прости меня грешного. Ведь я лишь поп, а не праведник. Хорошо бы, конечно, если бы попы были праведниками, ведь когда-то предлагалось… Но где ж их столько возьмешь. На все приходы не напасешься. – Отец Вассиан нарочно отвернулся, чтобы не смотреть на Любу после того, как она уличила его в томных взглядах. – Ну, нравишься ты мне. Я же мужик, как ни крути, хотя и в рясе. Но разве я что-нибудь лишнее себе позволял?

      Люба и хотела бы признать, что не позволял, да не смогла.

      – А