Небо выше облаков. Янина Логвин

ее и задумчиво верчу в пальцах, рассматривая с долей удивления. Со Светкой даже в голову не пришло их использовать. Не вспомнил. Почему? Неужели всему причиной ее признание?

      Но ведь с другими меня останавливали иные факторы. Я врач, и не могу о них не помнить.

      Однако Уфимцева ощущалась, как чистый кайф, которым хотелось упиться, а корни желания уходили слишком глубоко, чтобы от него отказаться.

      Мы оба были пьяны, это так. Но понимал ли я сам до конца, чем для нас двоих может окончиться вечер? Чего добиваюсь, когда давал волю рукам? Когда соблазнял тихим шепотом. Понимал ли, что готов шагнуть за границу дружбы?

      Да, понимал. От того и пробуждение не показалось ошибкой. Мне хотелось Светку с первой встречи – вот что было правдой.

      Я всегда любил женщин, а Уфимцева еще в школе обещала стать лучшей из них. О ней были первые подростковые фантазии, первая ревность и первая досада, что вновь и вновь выбирала не меня. О ней думал вчера, когда стояла близко, когда смеялась и обнимала, лаская голубым взглядом. Желание просто затмило голову.

      И сейчас, после нашей общей ночи, я все еще не могу отпустить ее из памяти.

      Я убираю презервативы в ящик комода, раздеваюсь и направляюсь в душ. Но мысли не уходят, и при воспоминании о голой Светке, кончающей подо мной, тело вновь наливается желанием и напрягаются бедра. Если бы она не ушла, мы бы на многое решились. В моей жизни были женщины, которых я легко забывал, были те, к кому возвращался. Уфимцеву я не мог отпустить сам. Даже из мыслей.

      Моя жена, надо же. У меня теперь есть жена, и ее темперамент мне полностью по душе. От ее тела можно свихнуться. С ней можно посмеяться и поговорить.

      Я наклоняюсь к зеркалу и вижу на шее след от ее губ, а на плече царапины от зубов. Мы оба слетели с катушек. Не понимаю, почему друзья не могут быть любовниками. Ведь ей определенно понравилось.

      Нам обоим понравилось. Мы могли бы повторить это еще много раз, но…

      Друг. Она нуждается во мне, как в друге. Че-ерт.

      А я люблю баб. Да, твою мать, я люблю баб, а они любят меня!

      Нет, Светка не настолько циник, чтобы закрыть на это глаза. Да и наш уговор был о другом.

      Я вздыхаю и отворачиваюсь. Она права, нам лучше остаться друзьями и все забыть.

      Друзьями, у которых случилась первая брачная ночь.

      Что ж, бывает.

* * *

      – Андрей Павлович, что мне сказать Кравцову из шестой палаты? Он уже полчаса ждет под перевязочной. Жалуется на боли в области паха и на то, что его беспокоит дренаж. Это больной Гарькушина.

      Я возвращаюсь в свой кабинет после осмотра послеоперационных больных, когда меня на пороге окликает медсестра.

      – Температура есть?

      – Тридцать семь и семь. Андрей Павлович, если честно, он неважно выглядит.

      – А этот Кравцов в курсе, что Сергей Витальевич на работе?

      – Конечно, но он хочет только вас.

      – Анна Ивановна, мы здесь не девицы на выбор. Есть внутренний вопрос врачебной этики, вам ли не знать.

      – Да я-то знаю! Но этот Кравцов грозит написать жалобу главврачу и в Здравнадзор! Он какой-то там районный