Ёкай. Валерий Лисицкий

проверила образ. Всё должно было быть идеально: от прямых русых волос, стянутых в высокий конский хвост, до изящного серебряного крестика, лежащего между ключиц. Макияж, к счастью, не размазался от мелкого дождя, летящего в лицо. Вот что значит не экономить на косметике! Она немного поиграла с молнией толстовки, добиваясь вида достаточно целомудренного, но в то же время не лишённого кокетства, и, наконец, осталась довольна.

      Дарья убрала зеркальце в сумку, натянула на лицо деловито-озабоченное выражение и постучалась в крайнюю правую дверь. В обычной ситуации она предпочла бы не касаться ухоженными пальчиками замусоленного дерматина, кое-где прохудившегося и висящего уродливыми лохмотьями, но звонок не работал. От него остались лишь два провода, торчащих из стены – белый и жёлтый.

      Подождав минутку, она постучалась ещё раз, громче. Снова никакой реакции. На лице, густо намазанном пудрой, мелькнуло странное выражение: смесь торжества и изумления, но Дарья быстро стёрла его, заменив беспокойством.

      – Катерина Меркулна! – крикнула она для верности. – Катерина Меркулна, это ваша соцработница пришла, откройте!

      Ноль реакции. Она постучала снова, с силой шлёпая открытой ладонью по двери. Хотелось добавить по фанере и ногой, но старухи-соседки уже, скорее всего, паслись у дверей, жадно глядя на происходящее. А из квартиры тем временем не доносилось ни звука. Дарья постояла ещё немного, озираясь по сторонам, после чего предприняла последнюю попытку. Сжав кулак, она изо всех сил забарабанила по старой фанере.

      – Катерина Меркулна-а-а! Откройте, пожалуйста! У вас всё в порядке?!

      – Ой! – раздался чуть дребезжащий голос старухи. – Ой, Дарьюшка! Иду, уже иду, милая! Ой!

      Старухе потребовалось не меньше двух минут, чтобы добраться до прихожей. Как раз достаточно, чтобы Дарья поправила растрепавшиеся волосы, кончиками пальцев пробежалась по лицу и удостоверилась, что крестик не сбился на сторону.

      Сухо щёлкнул старый замок, и дверь распахнулась. Екатерина Меркуловна куталась в тряпку, некогда бывшую шалью, и выглядела усталой и разбитой. Впрочем, иной её Дарья за последние два месяца и не видела. Девушка бочком юркнула в приоткрытую старухой дверь, и с облегчением ощутила, как исчезло жгучее ощущение назойливого взгляда, буравящего спину. Словно убрали прилепленный между лопаток горчичник.

      – Ой, Дарьюшка, прости уж, что не открывала, – суетилась вокруг социальной работницы старуха, пока та скидывала кроссовки и обувалась в старые засаленные тапки. – Заснула я что-то, прямо такая слабость на меня напала, деваться некуда было. Устала, должно быть.

      – Устали? – глаза Дарьи моментально сузились, сверкнув подозрением и сдержанной радостью. – Чем же вы таким занимались, Катерина Меркулна?

      – Так погулять ходила! – ответила старуха, уже шаркая по коридору в сторону кухни.

      Впрочем, даже если бы она стояла лицом к девушке, едва ли смогла бы разглядеть моментальную вспышку злости, накрывшую её – настолько быстро Дарья совладала с эмоциями.